Клятва Маат

Шашок Алексей

– Рад, что тебе понравилось.

На этом разговор с всадником завершился и напряжение спало. Оплатив покупку, достаточно дорогую – дороже, чем у торгашей на площадях, ткань же оказалась достаточно прочной и легкой, идеально подходила для дальних путешествий по пустыне. Незнакомец направился к своему верному спутнику, служившему ему транспортом, и сложил обновку в сумку, перекинутую через горб верблюда. Шарф и платок, оставленные им сохнущими на песке, еще были влажными, но скоро и они высохнут. Пока торговец сворачивал подстилку для товара, всадник обратился к нему:

– Она у тебя смышленая, – с улыбкой сказал незнакомец.

Старик удивленно вытаращил на странника округленные глаза. Однако в этот раз старик не увидел бесчувственный

взгляд, а наоборот – глаза незнакомца понимающе смотрели на него. Торговец обернулся и покачал головой.

– Ей много раз приходилось прятаться в таких ситуациях. Если бы не ты, всадник, мы бы легко не отделались. Ты спас меня, мою внучку и моих братьев. За это я тебе буду должен.

– Сочтемся, когда представится возможность, – кивая ответил старик.

Недолго они стояли в полной тишине. Лишь слабый звук льющейся воды доносился до них и мычание обездвиженных разбойников. Ветерок нагонял песок, которые образовывал вокруг чаши родника насыпь.

– А что будет с ними? – поинтересовался один из стражников.

Ответ последовал незамедлительно:

– Пустыня решит их судьбу, – ответил всадник.

5

Подождав, пока высохнет шарф с платком, незнакомец ненадолго задержался возле Рабиана. Он сидел, облокотившись о ствол тиса, наслаждаясь живительной прохладой. Его верный друг – верблюд Мирах – лежал, опершись на колени и пожевывая сочную растительность. Незнакомец прикрыл глаза, но внимательности не убавил.

Вскоре он услышал шаги старика, бредущего по песку. Проваливаясь в песок, торговец подошел к нему и спросил разрешения сесть. Всадник не отказал старику в компании.

– Откуда и куда путь держишь, незнакомец? – спросил, как бы намекая на то, что он хочет узнать его имя.

– С юга на север.

– Не в Фивы ли случаем? – поинтересовался старик, так и не дождавшись ответа продолжил: – О, Фивы, великий город! И мы туда держим путь. Не хочешь составить нам компанию?

– Ты просишь моей защиты? – с улыбкой спросил незнакомец, не обращая внимания на то, что старик догадался, куда он держит путь, хотя это и так было очевидно.

– Что-то такого я и прошу, – чуть выдержав паузу, старик продолжил: – Меня зовут Хасим, я из Фив. Мою внучку – Зана, а моих двух младших братьев – Сик и Фавор. Они не очень обучены военному мастерству, ты и сам в этом убедился. А как звать тебя, всадник?

Немного помолчав, незнакомец встал и, отряхнув испачканную в песке тунику, ответил:

– Я – Маджет, – сказал всадник, направляясь к своему верблюду. Мирах при виде приближающегося хозяина привстал. Пустынный странник влез на верблюда, готовый продолжить изнуряющее путешествие.

– Стой, – послышалось сзади.

Хасим протягивал всаднику медальон.

6

Я частенько вспоминаю тот роковой день, заставивший меня покинуть родной дом и попрощаться со своими близкими. Каждый раз я прогоняю в голове события той ночи. Мог бы я поступить по-другому? Возможно, что нет. Тогда я попытался сделать все, чтобы защитить свою семью. Я не мог себе простить беспечность и неосторожность, которые притупили мое чутье. Но самое главное, я не мог простить себе излишнее доверие к людям, которых я считал близкими людьми. Понимая, что мое прошлое может негативно сказаться на настоящем, я старался как можно больше внимания уделять охране своей семьи. Но моей осторожности, подготовки не хватило сдержать натиск напавших персидских наемников.

7

Полтора года назад

– Попробуй еще раз. Сосредоточься и не держи тетиву натянутой слишком долго.

Я подошел к сыну и дал ему еще одну стрелу. Он вложил ее в тетиву и прицелился. Я немного исправил положение рук и лука – чуть приподнял их и сместил вправо.

Его лицо стало сосредоточеннее. Взгляд

устремился на мишень – красную точку на соломенной кукле, специально сшитой для тренировок. Еще с малых лет я начал обучать своего сына Иду искусству, которому сам когда-то обучался в военном подразделении, входившем в состав одного из отрядов наемников при царской гвардии. Это было искусство ведения боя. Мое прошлое сделало из меня настоящего воина, каким я бы хотел видеть Иду в свое время. Однако в мою голову часто закрадывались мысли о том, что я могу подвергнуть моего сына тем же опасностям, каким когда-то подвергался я сам. Когда Иду засыпал, моя жена часто говорила мне при свете огня об опасности, которой я могу подвергнуть нашего сына в будущем. Конечно, она поощряла тренировки Иду и разделяла мои мысли об опасности, которой я его подвергал. «Ты ведь не хочешь такой же жизни для нашего сына?» – со слезами на глазах говорила она каждый раз после тренировочных дней. Я понимал, что ему, когда он вырастет, придется идти по моим стопам. Возможно, что это будет даже не мое решение, а его. Этого я и опасался. Прошлое меня не отпускало, да и в настоящем еще оставалось множество проблем. Я подвергаю большой опасности мою семью, хотя давно уже оставил жизнь наемного воина.

Я не хотел нагружать Иду до потери сил, он был еще маленьким. Но к нагрузкам он должен привыкать с ранних лет. Одно мне не давало покоя – каждое его новое достижение, каждая стрела, поразившая цель, приближала его к жизни, которую я так старался забыть.

– Попал! Папа, я попал! – с радостными возгласами и прыгая от счастья, веселился Иду.

Его глаза горели от возбуждения, которое ему принесла поразившая цель стрела. Он было хотел взять еще одну стрелу, горстку которых я сжимал в руке, но в это время к нам подошла его мама и по совместительству моя жена.

– На сегодня хватит, – сказал я, смотря на приближающуюся женщину, – иди принеси ту стрелу.

Иду даже не стал препираться, как это он обычно делал, когда у него начинало что-то получаться. Он был настолько рад первой попавшей стреле и явно был доволен собой. Иду с гордо поднятой головой зашагал за застрявшей в соломенной кукле стрелой, припрыгивая при каждом шаге.

Мама Иду неспешно подошла к месту нашей тренировки:

– На сегодня достаточно лука и стрел, – с поощрением сказала моя жена.

Ее слова были обращены больше к Иду чем ко мне. Затем она повернулась в мою сторону и произнесла:

– И тебе тоже достаточно тренировать. Ты уже не тот мальчик, который служил в армии, – с доброй ухмылкой на лице произнесла женщина.

Мне же оставалось только одобрительно кивнуть. Я поцеловал Наиму и обнял ее.

Солнце уже клонилось к закату. Теплые солнечные лучи окрашивали канал Юсуф, на котором был расположен фаюмский оазис, в яркий, слепящий глаза, оранжевый цвет. Лицо моей жены под оранжевым цветом заходящего солнца стало еще теплее и излучало не только внешнюю, но внутреннюю красоту. Ее темные и красивые глаза отражали свет, и создавалось впечатление, что она светится изнутри. Лицо, словно отражение одной из богинь, имело черты, присущие истинной египтянке. Ее волосы, всегда заплетенные во множество кос, опоясывающих голову с вкраплениями красных и белых лент, спадали на ее обнаженные плечи. Дотронувшись до них, можно почувствовать тепло, накопившееся в ней за день. Она оставалась такой всегда – теплой и красивой. Ветерок, дующий с водной глади, играл с полами наших туник, таких же золотистых цветом, как и сам песок. В этот момент подбежал Иду со стрелой в руке. Его темные волосы окрасились в яркий цвет. А глаза все еще пылали от недавнего попадания в мишень. Он также излучал внутреннюю силу, даже большую чем он мог себе представить. Я потрепал его по голове. Затем мы в обнимку направились в дом отдыхать от тяжелого дня. Наш оазис с его садами, водоемами и храмами, полностью окруженный пустыней, обладал некой уникальность, и мой дом был идеальным местом для созерцания красот здешних мест.