Клятва московской принцессы
Шрифт:
Увы, и ночь не принесла облегчения. То есть Коржик замолчал, и оба они почти моментально уснули, но Егора замучили кошмары. Ему снилось, что он бредет по тропинке к озеру. Само озеро скрыто от глаз, однако он точно знает, что держит путь именно туда. Внезапно, непонятно откуда, ему навстречу вышла пожилая женщина, точнее старуха. Седые космы выбивались из-под ее платка, лицо избороздили глубокие морщины, нос изогнулся хищным крючком. Она тяжело опиралась на сучковатый посох.
– Это ты? – проскрипела она, поравнявшись с Егором. – Опять туда собрался. Никак не угомонишься. Отступись.
– О чем это вы? Я вообще вас не знаю, – искренне изумился он.
Из горла старухи вырвался хриплый басовитый хохоток.
– Вот оно значит как! В дом ко мне ходишь, а не знаешь.
В этот момент Егор вдруг отчетливо осознал, что перед ним Потылиха. Теперь-то ему стало ясно, отчего в деревне ее считают ведьмой.
– Но я только один раз у вас дома был, – начал оправдываться он.
Старуха то ли его не слышала, то ли не захотела услышать.
– Отступись! – орала она, грозно тряся у него перед носом клюкой.
Он попятился, лихорадочно соображая, чем мог перед ней провиниться и вызвать такую ярость.
Вдалеке на тропинке, за спиной старухи, показалась девичья фигура. «Мара, – осенило Егора. – Это из-за нее весь сыр-бор! Старуха неправильно все поняла!» Он принялся сбивчиво объяснять:
– Понимаете, я с вашей внучкой даже не дружу. Она вообще мне совсем не нравится. Совершенно ни на что не претендую! Это не я, а Никифор… Он в нее влюбился! Ему хочется с ней дружить!
– Отступись! – громче прежнего продолжала кричать старуха, тыча себе за спину.
Глянув снова туда, Егор обомлел. На тропинке стояла совсем не Мара, а Зоя – девочка из другого мира! Принцесса из другой Москвы! Ведьма решила забрать ее себе? Ну уж нет! Никогда! Он, Егор, от нее не отступится!
– Зоя, беги! Скорее беги! – прокричал он вдаль. – Старуху я задержу!
Девочка где стояла, там и осталась, недоуменно на него глядя. Егор, изловчившись, вырвал из рук старухи посох. Зоя, будто проснувшись, кинулась со всех ног прочь. Ведьма в немыслимом для ее возраста прыжке сбила Егора с ног и, как клещами, вцепилась в него своими костлявыми пальцами.
– Отступись. Отступись, – не переставая, хрипела она.
Ведьмин разверстый рот напоминал звериную пасть. Из ее глотки с клекотом вырывалось зловонное дыхание. Пальцы сомкнулись на горле мальчика. Собрав последние силы, он в отчаянном рывке попытался скинуть ее с себя. Это ему удалось. Ужасающий грохот потряс все вокруг…
– Граф, ты совсем офонарел? – возопил вдруг неизвестно откуда взявшийся Коржик.
Егор, мало чего соображая, уселся на кровати. Вокруг плавала кромешная тьма, в которой кто-то копошился и пыхтел.
– Что у вас тут происходит?
В комнате вспыхнул свет. На пороге стоял всклокоченный дядя Федя, а на полу ползал на четвереньках Никифор.
– С мальчиками все в порядке? – раздался снизу простуженный голос Марины Николаевны.
– Совершенно, – подтвердил Федор Николаевич. – Сын твой с кровати свалился.
– Я не свалился, – мигом заспорил Никифор и, вскочив на ноги, принялся объяснять. – Это Егор меня пихнул. Сперва он во сне так стонал, что я проснулся и испугался. Думал, у него приступ аппендицита или
– Ни минуты покоя, – пробормотал Федор Николаевич. – Даже ночью. Скоро с ума сойду. Как только сухо на улице станет, обоих во двор спать выселю.
На лестнице раздались шаги.
– Может, ему холодненькое к голове приложить? – прокашляла Марина Николаевна.
– Тебя-то куда несет! – Ее появление возмутило брата. – Всех разбудили! – смерил он осуждающим взглядом ребят.
– Да я все равно не спала. – Мама Никифора шмыгнула носом. – Кашель замучил. Дай-ка я твою голову посмотрю. – Она ощупала затылок сына. – И правда, шишка! Большая! Сильно ударился? Тебя не тошнит? Надо помазать.
– Не тошнит. Я в полном порядке. Пустяки, мама, – стоически проговорил он.
– Я не хотел. Случайно вышло, – встревоженно и виновато промямлил Егор, боясь, как бы Федор Николаевич не отправил его завтра домой.
– Да ладно, – уже остыл тот. – С кем не бывает. Ничего страшного ведь не случилось.
– Вот и я говорю, что ничего страшного, – вывернулся из-под материнской руки Никифор.
– Кому было сказано, марш вниз с матерью. Она тебе шишку помажет! – распорядился дядя. – А я пока у вас здесь проветрю. Духота. Дышать нечем. Накройся, Егор, одеялом. – И он распахнул окно.
– А из печки угарного газа не может быть? – охватила новая тревога маму Никифора.
– Марина! Я столько лет уже с этой печкой живу! Уж как-нибудь не угорим, – заверил Федор Николаевич.
Все покинули комнату. Егор остался один. За окном мокро шумели деревья. Редкие капли стучали по подоконнику. Где-то вдали тоскливо прокричала ночная птица.
Коржик, вернувшись, потушил свет. Егор уже начал проваливаться в сон, когда негромкий, но странный звук заставил его снова открыть глаза. Крик замер у него в горле. На подоконнике сидел человек.
Глава III
Силуэт четко выделялся на фоне уже чуть светлевшего неба. Длинные волосы колыхались под ветерком. «Мара!» – узнал мальчик. Откуда она могла появиться и как умудрилась залезть на второй этаж? Он пытался понять, куда она смотрит, но лицо ее скрывала завеса тьмы. Мара сидела, болтая ногами, а он лежал неподвижно, и ему почему-то совсем не хотелось объявлять ей о своем пробуждении.
Полуприкрыв веки, Егор наблюдал, как она поведет себя дальше. Девушка совершенно бесшумно спрыгнула с подоконника, столь же бесшумно, будто ноги ее не касались пола, прошлась по комнате и замерла возле кровати Никифора. Вот она наклонилась. У Егора по всему телу побежали мурашки. Однако девушка лишь поправила одеяло, которое Никифор сбросил во сне. Затем она повернулась к Егору. Он крепко зажмурил глаза. «Зачем ей понадобилось приходить сюда?» – настойчиво бился вопрос в его голове, и ответа не было. Ему по-прежнему оставалось лишь чутко прислушиваться в надежде определить по звукам, что теперь делает Мара. Уши улавливали лишь гулкую тишину, мерное посапыванье Никифора да капель за окном.