Клятва на крови
Шрифт:
Бильбо никогда не думал, что вода тоже может гореть — и вот теперь он убедился в этом своими глазами. Два прекрасных и величественных людских города превратились в бульон из воды, пламени, обломков камней и дерева и сгоревшей плоти.
У хоббита едва хватило сил слезть со спины своего воспитанника, когда тот приземлился перед вратами Эребора. Смауг тяжко вдыхал прогревшийся воздух, в его груди все еще бурлили остатки пламени. Судя по клыкастой ухмылке, дракон был очень доволен собой.
Бильбо поддержали под руки его подчиненные. Молодые гномы с нетерпением ждали возвращения своего господина и, судя по их взглядам, отчаянно завидовали, что
— Ты настоящий герой, господин, — сказал ему один из них. — Это нужно было сделать, несмотря на потери.
— И за это я буду проклят, — тихо шепнул мистер Бэггинс. Опираясь на руку помощника, он взошел на крепостную стену, где ждали его Торин, Бард и остальные. Сигрид тихо всхлипывала, и оба наследных гномьих принца вместе с Тауриэль тихонько утешали девушку.
При виде полурослика Торин шагнул к нему и коротко, но крепко обнял. Бильбо терпеливо перенес эту незаслуженную похвалу, но как только тан отпустил его, хоббит отошел в сторону, не сказав ему ни слова. В груди было так больно, что он не мог даже смотреть в сторону Торина.
Бильбо нетвердым шагом приблизился к Барду и замер перед ним.
— Я не найду слов, чтобы молить о прощении, король Дейла, — с трудом выдавил он. — Сегодня погибло много твоих людей.
— Их смерть была быстрее и чище, чем если бы чума унесла жизни всех нас, — откликнулся Бард. Его усталое, исхудалое лицо, заросшее щетиной, выглядело серым от горя и потерь. — Ни я, ни кто-либо другой не скажет тебе ни слова в упрек, Бильбо Бэггинс. И мы благодарны твоему дракону за то, что тот сделал, что должно. Но теперь я и мой народ… то, что от него осталось… вынуждены будем уйти из этих краев. Мы не станем строить жилища на том месте, где свирепствовала чума, а жить в недрах Горы — не для нас. Думаю, нам надо будет обсудить это с тобой и великим таном.
Бильбо кивнул. Сейчас он скорее оставил бы переговоры на опытного друга Бофура, потому что не чувствовал в себе сил смотреть в глаза Барду.
— Мы поговорим завтра, — пристально взглянув на него, сказал король людей. — Сейчас я позабочусь о своих подданных и присмотрю, чтобы их разместили с удобством. Не терзай себя, маленький друг, это был лучший выход из беды, и я благодарен за то, что вы сделали то, что не смог я сам.
Хоббит вернулся в королевские покои совершенно разбитым. Половину дня он проспал, мучаясь от кошмаров и поминутно вздрагивая. Ему все чудились лица тех, кто погиб в яростном пламени. Сейчас, в миг помрачения, Бильбо жалел, что когда-то упросил Торина оставить дракона в живых. Он сам, сам направлял летающую смерть, он по приказу короля принес гибель двум городам, о боги!
Когда в комнату вошел узбад, хоббит лежал, стиснув зубы и натянув теплое одеяло по самые уши. Торин присел на постель и коснулся волос супруга.
— Прошу, господин, не трогай меня пока что, — сдавленно попросил его хоббит. — Я… все понимаю, но сейчас мне нужно время.
Торин жестко усмехнулся.
— Я думал, что ты разумнее, Бильбо Бэггинс. Нужды государства всегда будут превыше нужд отдельных его жителей. Ты, как и я, исполнишь свой долг перед обоими народами. Завтра ты уговоришь короля Барда остаться — любыми средствами и посулами, благо, язык у тебя подвешен. А сейчас я помогу тебе забыть о твоих ненужных горестях.
Невзирая на сопротивление, он сдернул с супруга одеяло и деловито приспустил штаны. Бильбо цеплялся
И сегодня была последняя ночь, когда бывший сквайр Бильбо Бэггинс позволил себе плакать в подушку и кричать в голос от терзавшей его вины и ужаса.
========== 36. Нашествие ==========
На башне над главными вратами Эребора было холодно, дул пронизывающий ветер. Сигрид плотнее укуталась в плащ и продолжила одиноко стоять на ветру, глядя вдаль. Где-то там, в предутренних сумерках, медленно догорали остовы домов и вихрился черный пепел — все, что осталось от больших и по-своему величественных Дейла и Эсгарота.
Отец бодрился и возносил богам хвалу за то, что хотя бы часть его народа выжила и осталась здорова, но Сигрид видела, как тяжело ему на самом деле. Бард был, по сути, честным человеком, несмотря на периодические занятия пиратством и разбоем, и ему тяжело давались дипломатия и прощение. Девушка не желала присутствовать при том, как он будет в очередной раз смирять свою гордость ради блага людей и просить Короля-под-Горой предоставить им приют хотя бы до весны.
Тихие шаги ног, обутых в мягкие сапоги, заставили дочь короля людей обернуться. К ней подошла принцесса Дис — как и Сигрид, облаченная в теплую одежду и набросившая на плечи тяжелый плащ.
— Замерзла? — улыбнулась гномка. — Я тебе принесла немного грога, сегодня тебе можно и выпить чуть-чуть, раз такое дело. Заодно согреешься.
Девушка приняла из ее рук кружку и отхлебнула обжигающий напиток. Она почти никогда не пила спиртного, даже на пирах, но теперь хмель прошел мимо ее сознания, ничуть не затуманив разум — слишком тяжело было на душе.
— Молодец, — одобрила Дис, погладив ее по локтю. — Ты, девочка, держись. Города ваши мы заново отстроим, дай срок. Надо только времени побольше, чтобы остатки заразы успели в землю уйти и пропасть навсегда. Огонь, он всегда помогает, я-то знаю…
Она вздохнула. Сигрид осторожно покосилась на маленькую женщину и осмелилась тихо спросить:
— Госпожа… Вы ведь тоже кого-то теряли, да?
— Да, и не раз, — гномка задумчиво теребила в пальцах край плаща, из-под капюшона выбилась черная прядь волос, окрашенная первой сединой. — Я видела, как умирает мой муж — первый среди свиты узбада. Он погиб не в бою, а уже после, истекая кровью, и руки мои были красны оттого, что я держала его в объятиях до последнего. Тогда я носила в чреве младшего сына, Кили, и смерть мужа казалась концом всего.
— И что же? — Сигрид невольно посмотрела на нее пристально. — Вы забыли свое горе и полюбили господина Двалина?
— Да нет, это действительно было концом моей прежней жизни, — Дис усмехнулась, глядя, как растерянно хлопает ресницами девушка. — Смерть любимых и друзей тяжелей всего пережить. Теперь я уже не такая, какой была прежде — и я менялась не раз, вместе со смертью матери, отца, одного из братьев… И ты изменишься. Я это вижу.
В туманной дымке дальние холмы казались призрачными. Холодное солнце, не принесшее с собой ни тепла, ни радости, пряталось за густыми облаками, и день немногим отличался от ночной тени. Две женщины стояли у зубца огромной башни, и под их ногами плыли клочья тумана, непристойно забираясь под одежду и холодя кровь.