Клятва ворону
Шрифт:
Танец окончился, и теперь все спешили занять свои места. Кветка, которую била дрожь после жестоких слов кёнига, воспользовалась суматохой и выскользнула из зала. Она брела по переходу, пытаясь успокоиться. Из сегодняшнего разговора с кёнигом ей стало очевидно многое. Если со своими людьми, а также вельможами и простолюдинами Сванберга он вел себя как подобает истинному кёнигу, проявляя благородство и твердость, то к бывшей кёнигин Гримнира он относился с недоверием и враждебностью, не утруждая себя скрывать это.
За её спиной зазвучали частые шаги, и она, не желая встретить здесь кого-либо, спряталась в неосвещенной нише. Это была Ренхильд, которая, обеспокоенная исчезновением подруги,
– Куда ты исчезла? Нужно вернуться! Твой уход заметят!
– всплеснула руками Ренхильд.
– Ни за что. Мне всё едино, что обо мне будут думать.
Кветка рассказала подруге о словах Торхельма, когда они вошли в покои кёнигин. Ренхильд призадумалась.
– Ты вышла замуж за Гермара, и он правильно полагает, что у вас могла быть сердечная привязанность, заставившая тебя поступить так, как ты поступила. Ведь никто не догадывается, как всё обстояло на самом деле, - успокаивающе молвила девица.
Кветка ничего не ответила, глядя в темноту ночи, подсвеченную факелами на стенах замка. Она окончательно утвердилась в своей неприязни к кёнигу Фридланда, решив как можно меньше попадаться ему на глаза.
В последующие несколько дней после пира Кветка и впрямь не встречала кёнига, поначалу всё свое время проводя у постели раненных. Её искусное врачевание ран сделало свое дело. Раненых воинов, которые нуждались в помощи, с каждым днем становилось всё меньше, и Кветка, вставая раньше солнца, брала в поварне нехитрую снедь, и, пользуясь своей свободой, уезжала до сумерек в лес к Орвару, который, как и обещал, посвящал девицу в искусство врачевания хворей и ран. Бродя по зеленым просекам и лесным полянам с сумой для трав, Кветка чувствовала себя свободно и легко. Когда в сумерках она въезжала в замок, и ворота Сванберга и Мохайма закрывались на ночь, она чувствовала себя птицей, попавшей в клетку. Но едва стены города исчезали в просветах между деревьями лесной опушки, она с наслаждением вдыхала воздух полной грудью, словно вне стен города он становился особенным.
Люди сторонились леса у Белых камней, боясь этого места и сурового Орвара, приходя к нему лишь из крайней нужды. Кветка была здесь желанной гостьей. На лесной поляне, где стояла небольшая избушка ведуна, её каждое утро встречал на ветке огромный старый ворон Корп, живший с Орваром. Он каждый раз внимательно разглядывал девицу своими черными глазами-бусинами, задумчиво наклоняя голову и хлопая крыльями.
Кветка оставляла Желку на поляне перед избушкой и шла в лес к Белым камням, где Орвар по утрам приветствовал солнце и приносил ежедневную требу богам на черном камне - хлеб и пенный мед.
В полдень, находившись по лесам и устав от жаркого солнца, которое этим летом было особенно щедрым на тепло, Кветка шла на небольшое лесное озеро, ведя за собой кобылу. Прозрачные воды были тихи и прохладны. Сбросив обувь и платье, кёнигин легко без брызг входила в воду, протягивая руки к солнцу, а потом ныряла и плескалась на фыркающую кобылу.
Кветка возвращалась в город, когда на небе загорались первые звезды. Первым делом она входила в поварню, где хозяйничала добрая хлебосольная Эста. Добродушная женщина тут же заставляла кёнигин сесть за стол и отведать кушаний, а заодно и узнать новости. Заговорчески смотря по сторонам, веселая Эста садилась возле Кветки, и рассказывала о том, что кёниг спозаранку встает и лично объезжает пределы города, проверяя караульных. После выходит с Лотаром в малый двор, где они рубятся на мечах, после чего к нему приходят воеводы, с которыми он держит совет. В кушаньях он неприхотлив и всегда благодарит Эсту. После полудня к нему на прием являются главы уний, приезжают купцы и вельможи из самого
В начале лета в Сванберг пришли дожди с ливнем и громом. После жаркой засушливой весны ливни стали божьим благословением, дарующим селянам надежду на добрый урожай. Всю ночь непрестанно лился дождь, а замок и небо содрогались от ударов грома. Потоки дождевой воды стремительно стекали вниз по холму, заполняя улицы города и несясь по мощеным улицам к городским воротам. Небо так плотно укуталось тучами, что в покоях замка зажгли светцы, факелы и свечи.
Кветка решила в тот день не покидать замок. Когда служанка внесла в её опочивальню воду для омовения, кёнигин уже была одета в сиреневое бархатное платья с широкими рукавами и серебряной вышивкой. Кветка тяготилась тяжелыми нарядными украшениями, надев в этот раз лишь любимый перстень, тонкие браслеты и венчик из серебра. Кёнигин сидела перед раскрытым окном, за которым с крыши ручьями стекала вода, и читала книгу, подаренную ей перед отъездом отцом. Знакомые ей с детства руны выстраивались в длинные ряды и вели повесть о славных деяниях богов и древних героев, от одного из которых и брал начало род Кветки. Служанка, забыв обо всем, с любопытством взирала на книгу в переплете из тисненой кожи как на диковинку. Кветка подняла голову и вопросительно взглянула на неё.
– Госпожа, - оробела и опустила глаза та.
– Вас пригласили в трапезную. Кёниг и вельможи собираются на утреннюю трапезу. Господин Рольд просил меня передать вам, - служанка поклонилась и удалилась.
Кветка, задумчиво нахмурившись, бережно закрыла книгу и убрала в сундук. Её последний разговор с кёнигом немного позабылся, но все так же вызывал в ней неприязнь и досаду. Она понимала, что бродить по лесам, в надежде быть подальше от кёнига, не самое мудрое решение, и ей придется с ним встречаться. Много раз она порывалась придти к Торхельму и попросить его отпустить к отцу, который, несомненно, примет её. Возвращение к отцу было бы позором, как и то, что теперь не она хозяйка Гримнира.
Войдя в зал, Кветка с облегчением увидела Рольда, Хельгота и Ульриха за столом. При её появлении первым поднялся Торхельм, приветствуя девицу, и его примеру последовали все остальные. Слуга помог ей сесть, придвинув резное кресло. Ульрих сидел неподалеку от неё.
– Я давно не видел вас в замке, госпожа. По замку ходят слухи, что Орвар заманил вас в лес, чтобы превратить в ундину, - веселые огоньки плясали в его глазах.
– Ундину?
– переспросила Кветка.
– Духи с обличьем прекрасных дев, что живут в реках и озерах, а в полнолуние любят сидеть на ветвях кряжистых дубов, - любезно разъяснил Ульрих.
– Кто вам подобное сказал?
– улыбнулась Кветка шутке шпильмана.
– Преподобный Йохн нашептывает это кёнигу каждый день, - серьезно и предостерегающе молвил Ульрих, на миг став серьезным и строгим, будто сняв с себя на миг личину шута.
– Что же кёниг?
– ледяным голосом спросила Кветка, сжимая стоявший рядом кубок.
– Торхельм мой друг, но о людях составляет мнение сам, не слушая никого. В этом вам, госпожа, и повезло, и не повезло. Йохн ничего не добился от Торхельма, выставив себя напыщенным глупцом. В то же время, то обстоятельство, что вы были женой Гермара, мешает ему ясно и мудро судить о вас.
Кветка невольно посмотрела направо, где во главе стола сидел кёниг, неторопливо ведя беседу с Рунольфом. За те дни, что она избегала случайной встречи с ним, Торхельм переменился, перестав наблюдать за ней пристально, как прежде. Ей показалось, что он избегает смотреть в её сторону. Когда трапеза подошла к концу, и все, почтительно кланяясь кёнигу, стали покидать трапезную, к Кветке подошел слуга Торхельма и попросил остаться.