Клятва всадника ветра
Шрифт:
– Я думаю, это чуть не убило его, - очень тихо сказал Ханал, глядя на свои руки, которые двигались по шерсти чалого жеребца.
– Я думаю, что это могло убить его... и что он знал это. И он градани. Не сотойи, а градани.
– Я знаю, - ответил Келтис через мгновение.
– И это, вероятно, говорит о том, чего мы предпочли бы не слышать о себе, что мы так удивлены его действиями. Кем бы еще он ни был, лорд Ханал, он также защитник Томанака. Почему-то я сомневаюсь, что у Томанака есть привычка брать защитников, независимо от их расы, которые являются кем угодно, только не экстраординарными людьми.
Он
– Да, милорд, - серьезно кивнул Ханал, - и это именно то, чем он и другие градани из Ордена являются - людьми. Элфар был прав насчет них, когда сказал моему отцу, как тяжело им пришлось, чтобы добраться сюда. И я не думаю, что кто-нибудь из нас когда-нибудь забудет, как принц Базел исцелял скакунов.
– Нет, не думаю, что ты это сделаешь, - согласился Келтис и посмотрел вверх, когда Вэйлэсфро повернул голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– И, подозреваю, скакуны тоже, - сказал всадник ветра.
Глава двадцать седьмая
Сэр Келтис оторвал взгляд от уздечки у себя на коленях, когда в конюшню вошел Базел. Всадник ветра дружески кивнул градани, затем вернул свое внимание к уздечке, накладывая маленькие аккуратные стежки на перемычку на нос. Он почувствовал, как Базел устроился на трехногом табурете рядом с ним, но продолжал концентрироваться на починке уздечки.
– Я считал, - прогрохотал Базел через мгновение, - о том, что всадники ветра не стремятся использовать уздечки.
– Мы этого не делаем, - согласился Келтис. Он установил еще один стежок и критически изучил его, затем перевернул кончиком пальца соединенный край бордюра.
– Вэйлэсфро оторвал бы мне руку по локоть - и правильно сделал, - если бы я попытался вложить ему в рот что-то подобное удилам, принц Базел. Он пожал плечами.
– На самом деле, они носят хакаморы только для того, чтобы дать нам место, где можно носить свои украшения.
– Да?
– Конечно.
– Келтис усмехнулся.
– Скакуны невероятно тщеславны, ты же знаешь. Почти так же плохи, как твой друг Брандарк! Вот почему все мы пользуемся этими большими серебряными раковинами на наших седлах "официальной одежды". Их хакаморы - всего лишь повод для большего количества серебряных украшений, хотя некоторые из них, например, Вэйлэсфро, тоже любят вешать на них колокольчики. Но нам и в голову не пришло бы надевать на них вожжи! На самом деле, это одна из вещей, которая сводит с ума других кавалеристов, когда они впервые сталкиваются с всадниками ветра.
Он снова усмехнулся, на этот раз более неприятно.
– Наши скакуны знают, что им делать, так же хорошо, как и мы, и думают вместе с нами в бою. Нам даже не нужно говорить друг другу, что у нас на уме, на словах. И тот факт, что нам вообще не нужны поводья, просто случайно оставляет обе наши руки свободными для того, чтобы делать... неприятные вещи другой стороне.
– Да, я могу это видеть, - сказал ему Базел с ответным смехом. Затем он погрузился в молчание, и Келтис вернул свое внимание к сбруе, которую он чинил для лорда Идингаса. Как и многие сотойи, он, естественно, был немногословен.
Базел прислонился спиной к стене конюшни, скрестив руки на массивной груди, и уставился в открытую дверь конюшни. Раннее послеполуденное солнце светило ярко, но в конюшне было тускло освещено и прохладно. Это было все равно что смотреть из пещеры, и он позволил себе насладиться чувством спокойствия, которое это вызывало.
Но это спокойствие было обманчивым, и он знал это. Он все еще не знал всего о том, что случилось с табуном Уорм-Спрингс, но знал достаточно. В тот момент, когда они с Гейрфрессой слились воедино, он действительно увидел то, что видела она, услышал то, что слышала она... и почувствовал то, что чувствовала она. И Томанак был, по крайней мере, немного более откровенен, чем обычно. Он спрятал в удобных уголках мозга Базела больше информации, чем ожидал Конокрад. Он, безусловно, имел гораздо лучшее представление о том, что там ждет, чем когда он, Брандарк и Хартанг вели Орден Харграма в Навахк, чтобы разрушить храм Шарны.
Ничто из этого не облегчало принятие точного решения о том, что с этим делать. А потом была Гейрфресса. ...
– Сэр Келтис, - начал он через мгновение.
– Да, милорд?
– всадник ветра вежливо ответил, его ловкие пальцы все еще работали с уздечкой.
– Ты хотел стать всадником ветра, и ты был им больше двадцати лет, я думаю?
– Да, так и есть, - согласился Келтис.
– Ну, я думаю, что это так, как, вероятно, ты узнал о скакунах немного больше за это время, чем когда-либо я.
– Мне бы, конечно, хотелось думать, что да, - снова согласился Келтис, на этот раз с легкой улыбкой.
– Почему?
– Это Гейрфресса, - признался Базел через мгновение, затем сделал паузу.
– Что насчет нее?
– мягко нажал Келтис.
– Ну, - медленно произнес Базел, - когда она и я были после того, как она исцелилась, был момент, когда все, как ты мог бы сказать, слилось воедино.
– Он поморщился, его подвижные уши подергивались от разочарования, пока он безуспешно искал точные слова, которые ему были нужны.
– После этого был момент - ничего, кроме одного-двух ударов сердца, заметь, - когда она и я были после... слияния. Как будто не было ничего, кроме одного из нас.
– Он повернулся и посмотрел на всадника ветра.
– Произошло бы это так, как ты чувствовал подобное, или знаешь кого-то другого, кто испытывал подобное?
– Я... так не думаю, - сказал Келтис, подбирая слова так же медленно и тщательно, как Базел.
– Для большинства всадников ветра наступает момент - не для всех из нас, но для большинства - когда мы впервые связываемся с нашими братьями, когда видим друг друга. Когда мы узнаем все, что нужно знать друг о друге. Когда мы действительно можем почти видеть мысли другого существа. Но мы не сливаемся воедино. Не совсем, хотя мы иногда бросаемся этими словами. Мы остаемся раздельными. Ближе, чем к нашим собственным братьям и сестрам или даже к нашим возлюбленным, но все еще порознь. И мне кажется, это не похоже на то, что ты описываешь.