Клятву сдержали
Шрифт:
Когда партизаны открыли по дзотам огонь, в ответ из них застрочили пулеметы. Но пули летели высоко в небо, не нанося нашим никаких потерь. Вскоре стрельба прекратилась совсем. В отряде недоумевали: неужели враг покинул укрепление? Кто-то из партизан подполз к дзоту, готовый в любую секунду метнуть гранату, распахнул дверь. И вдруг оттуда послышались крики: «Не стреляйте! Мы словаки!»
Словаки решили не поднимать оружия против своих братьев — белорусских партизан. В дзоте их было 18 человек. Они помогли нашим заложить на мосту взрывчатку, вместе с ними отошли от железнодорожного полотна. Вскоре огромной силы взрыв потряс воздух,
В эту ночь вместе с другими словаками стал советским партизаном и Михаил Кршка. Он хорошо понимал, что в лесах Белоруссии ведет борьбу за честь и свободу своей родины — Чехословакии. Плечом к плечу с белорусскими народными мстителями он мужественно сражался с нашим общим врагом.
После случая с зубом мы подружились с Михаилом Кршкой, частенько встречались, беседовали. А когда Белоруссия была освобождена от немцев, наши пути разошлись. Кршка ушел дальше на запад громить фашистов, я же навсегда остался в Белоруссии. Долгое время ничего не слышал о нем. Но однажды, спустя двадцать лет, когда я уже работал начальником госпиталя для инвалидов Великой Отечественной войны, позвонил Владимир Кириллович Яковенко, в то время председатель Гомельского горисполкома.
— Приезжай немедленно! — веселым голосом произнес он. — Не пожалеешь.
В кабинете председателя кроме самого Яковенко сидели еще трое мне незнакомых людей. Я направился к столу, один из троих обернулся, вскочил:
— Здравствуй, доктор! — воскликнул он. — Ну, теперь я с тобой посчитаюсь за тот зуб, который ты вырвал у меня в сорок третьем…
Он бросился обнимать меня.
Это был Михаил Кршка.
В составе чехословацкой делегации Михаил приехал в Советский Союз. Он решил посетить своих старых друзей.
В тот день мы засиделись в кабинете, вспоминали былые походы, своих партизанских друзей…
Не раз нашим медсестрам приходилось не только оказывать медицинскую помощь раненым под огнем врага, но и самим с оружием в руках сражаться с гитлеровцами. И здесь они также проявляли мужество и героизм.
Ольга Артемовна Беленко в 1938 году окончила фельдшерскую школу в Бобруйске и стала работать медсестрой в гарнизонном госпитале. Когда началась война, сыну Ольги Валерию исполнилось год и два месяца. Как только отец Ольги узнал о начале войны, он сейчас же прислал в Бобруйск за внуком дочерей Анастасию и Марию. Валерия увезли, а Ольга ушла в госпиталь и больше уже домой не вернулась.
С первого дня войны в госпиталь стали поступать раненые. Их беспрерывным потоком привозили из Кобрина, Белостока, Гродно, Волковыска… В начале июля получили приказ эвакуироваться. Все раненые были отправлены на вокзал, погружены в санитарный поезд. Часть медицинского персонала уехала вместе с ними, остальные пешком отправились вслед. В дороге немного отдохнули и двинулись дальше на Рогачев. В Рогачеве помогли местным медикам эвакуировать раненых из городской больницы и направились в Гомель, где разыскали свой госпиталь. Он теперь именовался ВППГ № 45 13-й армии Западного фронта.
Снова нескончаемый поток раненых и операции, операции… Оперировать приходилось даже во время воздушных налетов.
Враг рвался к Гомелю. Оставлять здесь раненых уже было небезопасно, и госпиталь перебазировали дальше в тыл. На новом месте опять начались операции. Их приходилось делать не только бойцам, но и местным жителям, пострадавшим во время вражеских бомбежек.
Никогда не забудет
— Дядя, не делай мне больно! — попросил мальчик.
И мужественный врач, не терявший силы духа при любых обстоятельствах, не выдержал, заплакал.
Потом был небольшой городок Трубчевск. Здесь во дворе роддома, где разместился госпиталь, похоронили сотрудники своих товарищей, погибших во время бомбежек: врачей Поваринцина и Бодрова, медицинскую сестру Машеньку Астрахань.
Вскоре Ольгу и еще двух сестер — Нину Котову и Надю Зотикову направили в ближайшую дивизию помочь там эвакуировать раненых. Но туда они не попали. На лесной дороге столкнулись с немцами. Враги открыли огонь, пришлось свернуть в болото, в камыши… Потом голодные, в рваной одежде, в галошах, обмотанных тряпками, под видом беженцев двинулись в родную Белоруссию. По дороге Ольга Беленко и Нина Котова поклялись при первой же возможности уйти в партизаны. И клятву эту обе сдержали.
В родной Козаков Ольга пришла с обмороженными ногами. Долго пришлось лечиться, а когда окрепла немного и стала ходить, узнала, что отец и муж Семен Арбузов давно уже члены подпольной группы. Ольга упросила их принять в эту организацию и ее. Она стала выполнять боевые задания: ходила в Бобруйск, где доставала у знакомых медиков бинты, вату, лекарства. Отец и муж все это переправляли партизанам.
Потом — донос предателя и аресты членов подпольной группы. Вместе с другими были схвачены отец Ольги и муж. Ее почему-то не тронули, предатель не знал, что она тоже связана с партизанами.
Отца при допросе фашисты так избили, что он через несколько дней умер. Мужа вместе с другими подпольщиками расстреляли. Валерий остался без отца.
Однажды, когда Ольга с матерью копали на огороде картошку, на большаке послышалась перестрелка. Женщины бросили лопаты, прокрались к плетню. К ним подбежали несколько знакомых партизан.
— Выручай, Ольга! — крикнул один. — Командир наш в голову ранен…
Не колеблясь ни секунды, Ольга бросилась вслед за партизанами на дорогу.
Командира Грохотова перенесли в ближайшую хату. Он был без сознания. Ольга обработала рану медикаментами из запасов, которые хранила дома, сделала перевязку, дала раненому укол камфоры. Затем подготовила командира к перевозке: попросила у соседей подушку, несколько байковых одеял. Повозку замаскировали сеном и отправили в путь. Она благополучно миновала все вражеские кордоны. Раненый был доставлен в отряд.
А ночью в окно постучались. Ольга вышла на крыльцо. Сосед, который только что вернулся из Продвина, где размещался вражеский гарнизон, сообщил:
— Бежать тебе надо, Ольга! Кто-то рассказал фашистам, что ты спасла партизана. Попадешься, расстреляют тебя.
В ту же ночь Ольга покинула Козаков. Долго скрывалась в Бобруйске, а когда рискнула снова показаться в родной деревне, попала, как говорят, «из огня да в полымя». Утром в деревню нагрянули каратели. Всех жителей выгнали на улицу, собрали возле кузницы и стали по одному расстреливать. Убивал эсэсовец — высокий белокурый офицер с мертвыми стеклянными глазами. Ради такого торжественного случая он повязал на шею желтый шелковый шарф. Длинными руками палач мастерски выхватывал из толпы очередную жертву, выводил на дорогу и приставлял к затылку пистолет.