Клыкастые страсти
Шрифт:
— Я не могу этого сделать.
— Он что — с бабой или с начальством?! — окончательно взъерепенилась я. — Так стащите за ноги! Или покажите мне — где, я сама стащу!
Монашек смотрел так, словно я начала проповедовать идеи Лавея [7] аккурат во время богослужения.
— Что происходит? — густой голос прорезал пространство, и монашка потеснили с порога. Передо мной воздвиглось… пузо. Или брюхо. Или мамон. Короче, увидев такое у женщины, я бы подумала что у нее девятый месяц и тройня. М-да, с таким брюхом попу действительно можно говорить «вы». Они (сам поп и брюхо) взятые
7
Антон Шандор Лавей — автор «Сатанинской библии». Автор хочет также добавить, что согласен далеко не со всеми его идеями. Прим. авт.
— А что тут может быть хорошего, — агрессивно ответила я. — Вот, пришла к Рокину, пришла по делу, а ваш холуй меня не пускает.
— Холуй!? — взвился монашек. — Да как смеешь ты богохульствовать в доме Господ-нем?
— Если Господь тебя терпит, то на меня он точно не прогневается, — отрезала я. — Ты лучше прыщи выведи, а то на морде буквально написано — диагноз — спермотоксикоз!
Монашек задохнулся — и дело взял в свои руки поп.
— Дочь моя, — прогудел он — Рокин сейчас слушает прибывшего к нам из Америки пастора. Мы не можем его вызвать. Но если хочешь, мы проведем тебя в зал — и ты сможешь найти его и тихонько поговорить.
Я чуть остыла. Однако…
— Умного человека и послушать приятно. Ведите.
— Следуй за мной, раба божия.
Я зашипела. Остыла? Я!? Порву на тряпки!!! Я — раба божия!? Еще чего! Это все равно, что сказать отцу или матери: «я вам не ребенок, а раб». Результат представляете? Как ваши предки не знаю, а меня и мать и дед за такие заявки тут же выдрали бы за уши.
— У меня есть имя. Можете звать просто — Юлия Евгеньевна.
— Не Леоверенская ли?
— Леоверенская ли. А откуда вы про меня знаете?
— Слухами земля полнится…
Поп медленно шел впереди меня, показывая дорогу.
— Полнится. Но хотелось бы подробнее. Кто, зачем, когда, что именно… Или мне Рокина допрашивать? Громко и четко, прямо на лекции? Я могу!
Поп укоризненно покачал головой. Видимо, призывал меня устыдиться. Наивный! Чтоб после общения с вампирами я еще и стесняться могла? Ну-ну.
— Юлия Евгеньевна, Рокин говорил, что сила ваша велика, но принять сторону добра или зла вы пока не можете. Вы боретесь с бесами в своей душе. Бойтесь их, ибо грозят искушения вечными муками…
Я зафыркала. Не смогла удержаться, простите. Тоже мне, Нострадамус — обстрадамус. Как он вообще это себе представляет?
— А чем выводят бесов? Про блох я знаю, а рогатых? — постом и молитвой, дочь моя, только молитвой и постом.
Я замотала головой.
— Если человек голоден — ему хочется есть. Если человек стоит на коленях и молится — ему хочется усесться в мягкое кресло поудобнее. И лучше — с бокалом вина. Тогда и можно подумать про рогатых и хвостатых…
— Вино — грех. Оно будит дьявола в душе человека.
— Вот. А в древности поэты после него стихи писали. Хайяма знаете? Это который Гийас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Хайям ан-Нишапур? Сколько он выпил — не счесть, а каким ученым был? А поэтом? И никаких чертей в душе… Разве что из-под стола, после пятого кувшина…
Поп вздохнул всем брюхом. Или это брюхо вздохнуло?
— А вы знаете, что в древневосточной литературе пить — значит любить?
— Так вы же и любовь отрицаете, —
— Мы Бога любим. И людей. И молимся за них. — когда любят всех, значит — не любят никого, — отрезала я. — А от ваших молитв никому не жарко и не холодно. Лучше бы вы детским домам помогали и домам престарелых. С любоовью…
— Мы помогаем… — заикнулся было поп, но тут же осекся под моим взглядом.
— Не вижу! Новые церкви — вижу! И у нас в городе и по стране! Новые епархии, храмы, молельни, источники… дохода! Что угодно вижу. А вот пользы от вас — нет. И помощи обычным людям — тоже.
— Вы заблуждаетесь…
— А вы — врете, — припечатала я. — У вас все это в ауре прописано. Думаете, незаметно? А еще вы — чревоугодник. И из-за вас кто-то расстался с жизнью. Вы знаете что одна ваша подлость кому-то стоила жизни. И поэтому у вас на ауре обгорелое пятно.
Поп отшатнулся и побледнел. Но нашел в себе силы кое-как промямлить:
— Мы пришли, Юлия Евгеньевна. Проходите в зал.
— Последний вопрос, — встряхнулась я. Нарочито громко, чтобы жиртрест понервничал и не юлил. Пусть дергается — у людей лекция, им лапшу на уши вешают, а я под дверью ору. — Когда стало известно о приезде проповедника и об этой лекции? Месте и времени? — позавчера.
Поп ответил сразу, как я и рассчитывала. И — прокололся. Как говорили древние — «мудрому достаточно». Я вскипела еще сильнее. Ну, Рокин! Ну, погоди!.. Па-па-пам!
Я не волк, но уши оборву и зубы выбью! Ведь знал, все знал заранее — и пригласил именно в это время. В расчете на то, что я хоть кусочком уха, но попаду на лекцию. Рожа козлиная! Урою урода. То есть, простите за тавтологию, укопаю! И никто меня не удержит! Хотели, чтобы я послушала проповедника?! О, я послушаю! И он послушает. Немало нового и интересного о себе и о людях.
Я решительно обогнула попа и вошла внутрь.
Стандартный актовый зал — что еще скажешь. Только до фига церковной атрибутики и все очень аккуратно. По стенам картины на религиозные темы — у студентов все святые давно бы обзавелись рогами и усами — в лучшем случае. Кое-где — иконы. Кафедра, типа той, с которой любит вещать наш ректор. Недешевенькая, кстати. У нас — попроще, а уж сколько наш ректор выбивает на ассигнования из администрации… Хотя я к нему не-справедлива! У бедняги жена, любовница, пара особняков и целый парк авто. Содержать это все — никаких денег не хватит, вот потому у нас в институте и обстановка пожиже. Кресла тоже роскошные. Я прошла подальше в зал и уселась в то, которое было поближе к сцене. Попы морщились от стука высоких каблуков, но мне было плевать. Типчик за кафедрой чего-то нудил, а я вертелась во все стороны, пытаясь высмотреть Рокина. Ага, фиг мне! Попов тут было не меньше сотни. А кто в штатском — все в черно-белом. Освещение было приглушено — и высмотреть знакомое лицо не получалось. Все слива-лось. Черные костюмы, черные рясы, белые щекастые и тощие морды… Жесть!
Придется слушать лекцию. Вот только…
Я достала телефон и дозвонилась Глебу.
— Алло, это Юля.
— Юля? Что случилось?
В голосе оборотня была искренняя тревога. Волнуется за охраняемый объект.
— Меня тут затащили на лекцию, — голос я даже и не подумала понижать. Если Рокин услышит — тем лучше. — Ты не волнуйся, тут не опасно, если и сдохну — только со скуки. Но просидеть некоторое время придется. Я буду тебе отзваниваться.
— Жду через пятнадцать минут. Если не позвонишь — звоню сам.