Ключ Эдема

Кроу Макс Ридли

– Ну… ты… урод, – все матерные, брутальные и сочные выражения, которыми бы в другое время Вадим воспользовался, чтобы описать это происшествие, теперь померкли, поблекли, исчезли из его памяти, оставив только пульсирующую боль. Понемногу сгусток ада уменьшался, но не терял свою силу, пока не сжался до комка плоти, которую бережно прикрывали огромные руки-лопаты. Слезы текли по лицу. Впервые за тридцать лет.

– Sorry, – машинально произнес парень, у которого на лице едва ли отображалось сожаление. – Сожалею.

– А-а, – протянул Вадим,

ощущая, как равнодушная злость перерастает в крайнюю ненависть, – буржуй.

– Ты должен идти со мной, – сказал парень, устало убирая с лица длинные светлые волосы.

– С какого это перепугу?

– Тебя хотят убить.

– Ты?

– Другие.

– А, ясно. Ну а ты только яйца мне в омлет размазал. Всего лишь…

Парень покосился на дверь, которую с усилием выбивали.

– Поверь.

Затрещал косяк, отлетело деревянное полотно, и в туалет ввалилась целая толпа измученных переполненными мочевыми пузырями бездельников во главе с охранником в черном костюме.

Громила смерил взглядом стоящего на коленях Вадима, затем парня, который в это время пристально всматривался в ораву возмущенных клубных клиентов, будто кого-то искал.

Вадим понял, что это его шанс. Он, еще толком не распрямившись, вытянув голову вперед, сорвался с места, точно торпеда, пронзая человеческое желе. Крики и ругань остались позади. Лицо обволок теплый воздух, который после насыщенного освежителями пространства санузла казался безвкусным. Забыв о боли и затекших ногах, он бежал едва ли не на четвереньках, постепенно распрямляясь.

Этот незнакомец знал о нем больше, чем следовало. Значит, домой возвращаться опасно. Но без денег и документов он далеко не уйдет. Разве что, отсидеться в укромном месте.

Укромное место было. Дача его приятеля Кольки Воронцова. Лысоватый грузный Колька съехал в сарай с туалетом на улице после того, как по возвращению из запоя в гараже у соседа, обнаружил свои вещи под дверью квартиры. Замок жена сменила, бутерброды, завернутые в газетку, оставила воткнутыми в шлепанцы.

«Колька не подведет, – думал про себя Вадим, садясь в маршрутное такси возле водителя. Передал за проезд скомканную пятерку из кармана. – У него перекантуюсь, а потом… потом видно будет. Где наша не пропадала?»

Денег осталось немного, и он, добравшись до трассы, побрел вдоль дороги. Здесь, неподалеку, была заправка, где на ночь останавливались дальнобойщики. Огромные фуры походили на спящих чудовищ. Водители, уставшие от одиночества и бесконечных дорог, сидели в сторонке, наслаждаясь бесхитростным ужином. На приближающегося мужчину они посмотрели с подозрением. Рука одного потянулась за фомкой.

– Мужики, – улыбнулся Вадим, – выручайте моряка.

Крым. Севастополь. Наши дни

С дальнобойщиком Костей они проехали половину пути, и там уже Вадим сел на автобус до Севастополя. Найденных в кармане денег еле хватило, чтобы договориться с водителем.

Он доехал до конечной,

дальше нужно было пешком. Частные домики, многие из которых сдавались туристам, находились здесь же, в черте города, недалеко от пятиэтажек. Но здесь была другая атмосфера. Своя, особая. Будто время застыло под шиферными крышами, между деревянными хилыми заборчиками, соседствующими с высокими каменными.

Вадим добрался до калитки, открыл ее четко на 45 градусов: больше – заскрипит, меньше – обязательно зацепишь колючий кустарник. Прошел по бетонным плиткам, часть из которых утопала в сухой земле. В доме горел свет, слышался звук работающего телевизора. Наверное, Колька опять напился в хлам и уснул. Такое часто бывало, потому жена и взбесилась.

Входную дверь заменяла деревянная межкомнатная. Две прогнившие ступеньки. В траве шуршал неторопливый ёж.

– Эй! Живой хоть? – Вадим постучал в дверь, открыл. Замка отродясь не было.

Он прошел дальше, мимо крошечной кухни, где нельзя развернуться, а зайти можно только боком, по ковровой дорожке, истоптанной тремя поколениями, в единственную комнату. Телевизор нещадно шипел: антенна, наверное, снова сбилась.

Колька сидел на диване с проваленными пружинами, запрокинув голову назад.

– Эй, братишка, ну и бардак у тебя…

Вадим не успел договорить. К его шее прижалось что-то холодное, и сразу же затем кожу пронзили раскаленные иглы боли. Электрический разряд прошел по всему телу, сводя судорогой мышцы, запахло горелыми волосами, потемнело в глазах.

Когда Вадим очнулся, то сперва не почувствовал своего тела. Перед глазами все плыло, голова безвольно раскачивалась из стороны в сторону. Вокруг было темно, пахло пылью и затхлостью. Ботинки терлись о бетонный пол.

– Bring him here!

В памяти шевельнулись уроки английского языка. Он учил в мореходке, и потом, в рейсах, приходилось знания шлифовать. Кажется, они сказали «Неси его сюда». Точно. Так и сказали.

Вадима усадили в жесткое неудобное кресло и пристегнули ремнями безвольные руки и ноги. После одного случая он побывал в военной клинике для психически больных. Конечно, неофициально. Да и заведение тоже едва ли числится по документам. Там такое с людьми живыми делают, что знал бы – в плен сдался проклятым америкосам. Рассказал бы им и про холодную войну, и про ядерное оружие, и про заначку в левом ботинке. Лишь бы не к этим нелюдям.

И вот снова. Вадим попытался вырваться. Ему в лицо ударил яркий белый свет, и тут же спинка кресла, на котором он сидел, опрокинулась назад, занимая горизонтальное положение. Ноги поднялись подставкой на один уровень с телом.

Вадим хотел спросить, что с ним и где он. Наверняка, это как-то связано с тем парнем в сортире. Язык не слушался, щеки впали, во рту было горько и сухо.

Ему закатали рукав и вонзили шприц в вену, высасывая кровь. Вадим сжал пальцы, но больше ни на что не был способен. Он хотел кричать, рычать, но из груди вырвался лишь слабый стон.