Ключ Эдема
Шрифт:
Натан бен-Исаак был мудрым человеком. Он знал, что ничто так не облегчит болезнь мужчины, как вид прекрасного женского тела. Вот уж где алхимия уступает законам природы.
Элиана откинула волосы с лица, отвернулась спиной к зрителям, бросила взгляд через плечо, повела бедрами. Она купалась в участившемся дыхании мужчин, в их вожделенных взглядах. Кровь в их висках била так же быстро, как ее ладонь по натянутой коже бубна.
Понемногу ритм замедлялся, ее бедра описали плавную дугу. Элиана отложила бубен, подошла к столу, взяла чашу, в которую за время танца из последней в конструкции колбы нацедилось «лекарство» для халифа. Жидкость имела розоватый оттенок и довольно
– Уверен, ваше мастерство поставит меня на ноги, – даже его голос стал крепче. Возвращая чашу, он коснулся ее пальцев. – Я хочу, чтобы вы гостили у меня так долго, пока болезнь не отступит. И ни днем меньше.
В планы Элианы это никак не входило. По словам Натана бен-Исаака, достаточно трех доз белладонны, чтобы старик испустил дух, двух – чтобы его состояние ухудшилось, и смерть наступила бы почти естественным путем. И задачей девушки было убраться до того, как это случится.
– Я останусь до новолуния, – сказала она, подсчитав, что у нее в запасе есть три дня. Увидев, что халиф собрался возражать, она многозначительно добавила, – так велят мне звезды.
Этого объяснения оказалось достаточно, чтобы халиф отпустил ее руки. Элиана вернулась к столу, надела накидку и, собрав все приспособления в ящик, вышла. Она не сомневалась, что только теперь присутствовавшие в комнате смогут выдохнуть и обсудить увиденное.
Никто не потревожил ее в этот вечер. Только слуги принесли угощение от халифа. Элиане никогда не приходилось спать на такой роскошной постели, которую ей предоставили нынче. Гладя нежную простынь, наслаждаясь объятиями перины, она думала о том, скольких благ можно добиться притворством, и скольких бед – искренностью. Она разделась, чтобы кожей ощущать нежные прикосновения дорогой ткани.
В отсутствие луны звезды на небе казались особо яркими. Страдая от бессонницы, Элиана подошла к окну и села на подоконник. Отсюда открывался вид на двор, испещренный дорожками, звенящий фонтанами, на дворцовую стену и маковки домов горожан. Могла ли она мечтать, что увидит все это, когда скрывалась от разгневанного хозяина под лестницей среди мышей? Как Натан бен-Исаак соглашается жить без того, что мог бы себе позволить? Его мудрости хватило бы, чтобы заставить султана пустить старика под крышу дворца. Почему довольствуется жесткой постелью, тогда как глупцы спят на перинах? Когда она научится всему, что старик может ее научить, то иначе применит свои знания и навыки. Элиана возьмет то, что ей причитается.
Чужое присутствие было ощутимо, как дуновение ветра. Внизу, на одной из вьющихся, точно змея, дорожек стоял мужчина. Подняв голову, он смотрел на нее. Их взгляды встретились, и он вежливо поклонился, но не ушел и не опустил глаза. Закария. Его не смутила ни ее нагота, ни поздний час.
Элиана вернулась в кровать. Сердце теперь стучало еще быстрее, и ни о каком сне не могло быть и речи. Полночи она пролежала, глядя на небо.
На следующий день она подвела краску на лице, уложила волосы и только тогда открыла дверь для слуги, принесшего завтрак. Вплоть до вечера она не покидала комнаты. А затем пришло время исполнить еще
Правитель выглядел не лучшим образом, но воодушевленно говорил о чудодейственной силе, которую испытывает всем телом. Элиана знала, что это за сила, и что в ней нет ничего чудесного. Как и полагается, она исполнила ритуальный танец, вновь заставив мужские сердца трепетать от горечи невозможного наслаждения, и подала чашу с напитком, на этот раз совершенно безобидным.
Как и в первую ночь, даже усталость не помогла Элиане уснуть. Стоя у окна, она смотрела на звезды. «Это всё волнение, – говорила она себе, – тревога перед решающим днем». Но это была утешительная ложь. Она ждала. И когда услышала тихие шаги, едва удержалась, чтобы не повернуть голову сразу же.
Закария снова стоял там, внизу, глядя на ее окно. Он был так близко, что они могли бы говорить шепотом и услышали бы друг друга, но оба молчали.
На следующий вечер Элиана, как и полагалось, провела последний сеанс «излечения». Халифу становилось хуже, она в этом не сомневалась, видела по серому оттенку кожи, но стоило ему взглянуть на нее, как прежние жизненные силы вспыхивали в дряхлом теле. Он и не знал, что это последние искры перед тем, как пламя погаснет навсегда.
– Возьми, – сказал владыка, протягивая ей бархатный мешочек с золотыми монетами и драгоценными камнями. – Здесь ровно столько, сколько было оговорено, и немного сверх того, чтобы ты знала, что щедрость халифа не уступает твоей красоте.
Она с поклоном приняла оплату, и не сразу убрала руку, которую сжимала морщинистая влажная ладонь.
– Спроси звезды, не переменили ли они свое мнение? Быть может, тебе следует дольше оставаться?
– Вы полны сил и здоровы, как юноша, – с улыбкой ответила Элиана. – Вскоре вам станет так легко, как никогда прежде. А если понадобится, я всегда приду снова.
Элиана собиралась очень быстро. Если не ночью, то утром халиф впадет в горячку и умрет. Она покинула дворец, когда на небе появилась новый, тонкий как волос, месяц. Элиана сама забирала лошадь из конюшни, охрана, выделенная Нур ад-Дином, должна была дожидаться ее в городе.
– Уезжаешь под покровом ночи?
Она вздрогнула и обернулась.
– Это ли не побег? – Закария подошел к лошади, погладил ее по морде, наблюдая за тем, как ловко девушка прилаживает седло.
– Я задержалась не по своей воле, – ответила Элиана, скрывая лицо за чаршафом. – И не по своей же воле ухожу так скоро. Наши судьбы определяют звезды.
– Ваши, – поправил ее Закария. – Судьбы правоверных в руках Аллаха.
Она улыбнулась. Гордыня.
Стоило ей подняться в седло, как начальник стражи спросил:
– Нет ли в твоих сумках лекарства для меня?
– Что же угрожает здоровью отважного воина?
– Наваждения, – произнес он тихо, придерживая лошадь, будто боялся, что всадница немедленно умчится. – Мне кажется то, чего не может быть.
– Это все молодая луна. Ее свет обманчив.
Закария продолжал смотреть на нее, не решаясь задать еще один вопрос. Так и не собравшись, он разжал пальцы, отпуская поводья.
Халиф аль-Адид скончался в месяц мухаррам 567 года, в десятый день, или же в христианском календаре 13 сентября 1171 года. Предчувствуя свою кончину, он звал своего ставленника Салах ад-Дина посетить дворец с тем, чтобы просить о судьбе своих детей, но визирь не явился, найдя для отказа весомую причину. Мудрость и интуиция не подвели его и в этот раз. Вскоре после смерти халифа аль-Адида из пятничных проповедей ушло его имя, вместо которого зазвучало имя аббасидского халифа аль-Мустади.