Ключ из глубин времени
Шрифт:
— И Карара вместе с дельфинами!
— Они здесь, сейчас? — в темной чаше залива крепости Эш был лишь тенью с голосом и руками.
— Нет, они на кораблях пиратов. Эш, вы знаете, что лысые на Гавайке? Они организовали все эти происшествия, нападения и беспорядки. И прямо сейчас у них в заливе подводная лодка. Они разрезали эти корабли. А пять дней назад они — впятером — уничтожили поселок пиратов!
— Гордооон! — в отличие от свистящих звуков остальных гавайкийцев, этот голос звучал тягуче и распевно. — Это правда твой оруженосец? — появилась еще одна тень, и Росс увидел край плаща.
— Это
— И ты пришел с теми, кто собрался за пиршественным столом Тьмы, — продолжал фоанна. — Но на этот раз добыча мало понравится твоим пиратам…
— Нет, — Росс колебался. Как обратиться к фоанне? С Торгулом он чувствовал себя равным. Но здесь такой подход не годится; инстинкт говорил ему об этом. И он решил просто придерживаться правды. — Мы захватили троих убийц из лысых. От них мы узнали, что они собираются вначале уничтожить фоанн. Потому что считают вас, — он обращался непосредственно к фигуре в плаще, — главной угрозой себе. Мы услышали, что они заставили грабителей начать нападение, и потому…
— Так пираты пришли для этого? Не грабить? Тогда это что-то новое для них, — ответ фоанны был холоден, как морская вода в заливе.
— Добыча не прельщает тех, кто поклялся отомстить за смерть своих родичей, — ответил Росс.
— Да, и пираты верят в равновесие боли и смерти, — согласился фоанна. — А верят ли они в равновесие помощи? Над этим стоит подумать. Гордооон, похоже, мы не сможем уйти в своих кораблях. Вернемся на совет.
Эш вел Росса почти в полном мраке. Хотя туман, ранее затягивавший залив, рассеялся, темнота осталась, и Росс заметил, что даже огней стало меньше. А потом они оказались в тускло освещенном проходе.
Впереди двигались три фоанны, все в плащах, своей характерной скользящей походкой. Затем Эш и Росс, а замыкал процессию отряд с десяток стражников в кольчугах. Проход превратился в рампу. Росс взглянул на Эша. Он, как фоанны, был одет в серый плащ, но тот не менял цвет, как одеяние этих загадочных обитателей Гавайки. Гордон распахнул плащ, показав пластины местных доспехов.
Росс хотел задать множество вопросов. Он хотел знать — отчаянно хотел, — какое положение занимает Эш у фоанн? Что подняло Гордона с уровня простого пленника в замке Захура до близкого спутника самой страшной расы этой планеты?
В конце пути рампа упиралась в глухую стену, но перед ней неожиданно открылся поворот направо в узкий коридор. Один из фоанн сделал жест стражникам, которые с привычной точностью свернули в этот коридор. А другие фоанны подняли свои жезлы.
И в глухой стене появилось отверстие. Перемена произошла настолько быстро, что Росс вообще не заметил никакого движения.
За этой дверью оказался совсем другой мир. Чувства Росса, обостренные в наблюдениях за окружающим, не давали ему ответа, почему зрение, обоняние, слух утверждают, что этот мир более чужд, чем замки грабителей или корабли пиратов. Несомненно, фоанны совсем другого происхождения, чем остальные народы Гавайки.
Плащи, которые раньше были одновременно серебристо-серыми и темно-синими, вдруг поблекли, стали тоньше, прозрачнее, и перед Россом появились хорошо очерченные сверкающие фигуры.
Эш
— Они хозяйки иллюзий. Не верь всему, что видишь.
Хозяйки? Это первое, что уловил Росс. Женщины. Иллюзии — да, он и так был уверен, что зрение временами подводит его. И теперь ему трудно было сказать, где кончается одежда и начинается стена, фигуры перед ним или просто тени.
Еще одна глухая стена, снова возникающее из ничего отверстие, и из него прямо-таки ударила волна чуждости, словно сильный ветер. Не решаясь переступить порог, несмотря на подбадривающую руку Эша, Росс в то же время чувствовал, что в этой чуждости нет той холодной враждебности, которая есть в лысых. Чужаки — да. Но не враждебные его роду.
— Ты прав, младший брат.
Произнесены ли эти слова — или он услышал мысль?
Росс оказался в удивительном месте. Под ногами растекалась темная синева — синева земного неба в сумерках, но видны были и мигающие огоньки, не равные звездам, но выше их! Стены — да и были ли здесь стены? Или это меняющиеся, колеблющиеся голубые занавеси, по которым бегали серебристые линии, образуя символы и слова, и какая-то неведомая часть его мозга почти понимала их, хотя и не до конца.
Постоянное движение, ничего неподвижного, но вот наконец он оказался в месте, где эти занавеси застыли, и он теперь шел не по голубому небу, а по мягкой поверхности, и при каждом его шаге поднималось облако острого аромата. И тут он впервые увидел фоанн.
Куда исчезли их плащи? То ли они сбросили их на ходу, то ли материя, из которой они были сшиты, растворилась сама по себе? И, глядя на на этих трех удивительных существ, Росс вдруг понял, что видит фоанн так, как их никогда не видели даже их слуги и стражники. Но все же, видит ли он реальность или то, что должен увидеть по их желанию?
— Ты видишь нас такими, каковы мы есть, младший брат! — снова пришедший ниоткуда ответ, и Росс опять не понял, слова это или услышанная мысль.
Формы тел у них гуманоидные, к тому же они несомненно женщины. Теперь, без плащей, они предстали в серебристых платьях без рукавов, перепоясанных на талии лентами с синими камнями. Только волосы и глаза свидетельствовали о чужеродности. Серебристые волосы, падавшие им на плечи, на руки колыхались, словно жили самостоятельной жизнью. А вот глаза… Росс только посмотрел в эти золотые глаза и на какое-то время абсолютно забылся, пока в панике не пришел в себя, с трудом заставив глаза отвести взгляд.
Смех? Нет, он не слышал смех. Но ощутил смесь веселости с интересом.
— Ты прав, Гордооон. Этот тоже твоего рода. Он не ведьмино мясо, — Росс уловил отвращение, какое-то несчастное чувство, окрасившее эти слова, напоминание о застарелой боли.
— Это фоанны, — знакомый голос Эша нарушил очарование момента. — Леди Инлан, леди Инграм, леди Инвалда.
Фоанны — всего три женщины?
Та, которую Эш назвал Инлан, и которая захватила глаза Росса Мэрдока и удерживала их, сделала легкий жест рукой цвета слоновой кости. И в этом жесте, как и в словах «ведьмино мясо», землянин ощутил то же несчастье, которое словно составляло часть этого помещения, часть загадки.