Ключ к убийству
Шрифт:
– Вы не замечали в поведении Бертолини ничего странного в последнее время?
– Нет, – опять не задумываясь, ответила Сандрин. – Он был обычным веселым парнем. Очень легким в общении.
– А в каких отношениях он был с Ксавье Седу? – не сдавался Франсуа.
– В нормальных, – односложно ответила Сандрин. Теперь она смотрела на площадку, где уже не было худосочной девицы, а фотограф просматривал на дисплее только что сделанные снимки. По виду модели было понятно, что ей не терпится закончить беседу. Словно услышав ее, фотограф, не прерывая своего занятия, недовольно
– Сандрин, дорогуша, ты следующая…
Та, теряя остатки терпения, выразительно посмотрела на Франсуа и сложила руки на груди.
– У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?
– Только один: вы умеете делать инъекции? – спросил Франсуа наугад, повинуясь лишь зову своей интуиции.
– Чего? – изумленно вытаращила на него глаза уже приготовившаяся уходить Сандрин. Кажется, Франсуа все же удалось пробить броню ее невозмутимости.
– Укол сможете поставить при необходимости? – гнул свое Франсуа.
– Нет, – произнесла обескураженная девушка. Она действительно выглядела растерянной. – Я боюсь всей этой фигни с уколами и иглами… А что?
– Нет, ничего, – Франсуа покачал головой. И, не утруждаясь словами прощания, Сандрин Бонне уверенно зацокала к ярко освещенной площадке.
Напарники вышли на свежий воздух. Вся беседа не заняла и получаса.
– Ну? – посмотрел на Баселя Франсуа.
– Даже не спросила, как он и когда можно его навестить, – хмыкнул Басель. – Она к своему ненаглядному фотографу раз в сто больше чувств испытывает, чем к этому Бертолини.
– Но зачем? – Франсуа достал из кармана брелок с ключами от машины и оглянулся, вспоминая, где он припарковался. – Ведь Анжело сказал то же самое. Они словно повторяют хорошо заученный текст.
Басель пожал плечами:
– Значит, есть что скрывать.
Франсуа согласно кивнул и застыл на мгновение, задумавшись.
– Не нравится мне все это, – проворчал он и, найдя глазами свой белый «Ситроен», направился в сторону машины. – Вот что – пробей-ка ты ее.
Басель взялся за ручку дверцы с другой стороны и, прежде чем сложить свое большое тело и втиснуться в салон, спросил:
– Что конкретно мы ищем?
– Если бы я знал, – честно ответил Франсуа, усаживаясь на водительское сиденье и вставляя в гнездо ключ зажигания. – Посмотри для начала, на что она живет. – Он завел машину и вздохнул: – Чем больше я лезу в это расследование, тем меньше понимаю.
Басель кивнул и поинтересовался:
– Что теперь?
– Пора опрашивать членов группы «Панацея». Поехали поговорим с Оливье Робером для начала.
Стоя рядом с Оливье Робером, детектив Франсуа Морель чувствовал, что ему многого не хватает. В частности, роста, мышечной массы, уверенности в себе. Голосу Франсуа не хватает глубины, а всему детективу в целом шарма и представительности. Он понятия не имел, как чувствует себя Басель, но он – Франсуа – внезапно ощутил себя жалкой коротконогой таксой.
Они находились в безликом коридоре звукозаписывающей студии, куда Оливье предложил выйти поговорить. Сам артист стоял, прислонившись спиной к стене, с таким
– Трагедия! – хорошо поставленным голосом воскликнул Оливье. – Такая трагедия! До сих пор в голове не укладывается. Вот только я не представляю, чем могу быть вам полезен. – Почему-то именно эту фразу Франсуа слышал чаще всего от людей, с которыми приходилось беседовать по поводу убийства.
– Мы опрашиваем все ближайшее окружение Ксавье Седу. Вы работали с ним несколько лет. Кроме того, вы работали и с Анжело Бертолини, – объяснил он спокойно.
– Бедный Ангел! – тут же переключился Оливье. – Такая трагедия! Я надеюсь, вы разберетесь, что к чему, и отпустите его наконец!
– То есть вы уверены, что Бертолини не мог убить Седу? – спросил Франсуа.
– Абсолютно исключено, – безапелляционно заявил Оливье, – Анжело почитал Ксавье как родного отца. Он шагу не мог ступить без его одобрения. Я даже мысли не могу допустить, чтобы он поднял на Ксавье руку. Такого добряка еще поискать.
– А у нас есть информация, что во время концертов Бертолини мог впасть в состояние почти буйного помешательства, – вставил свою реплику Басель. Оливье царственно повернулся к Баселю и картинным жестом сложил руки на груди.
– Все мы – творческие люди, – начал он веско, под творческими людьми, видимо, имея в виду себя, Ангела, ну и, может быть, еще Джона Леннона, – подчас ведем себя таким образом, что это сложно понять обывателю. – Тут уже он наверняка имел в виду стоящих перед ним детективов. – Анжело действительно вел себя на выступлениях совсем по-другому. Сцена была для него способом самовыражения. Если в жизни он веселый и приветливый человек, то перед беснующейся публикой его иногда прорывало на агрессию. Но в этом-то все и дело. Выплеснувший весь свой негатив во время концерта, Анжело выходил оттуда совершенно опустошенным. В жизни его просто не хватало на отрицательные эмоции. Да вы кого угодно спросите, – объяснил Оливье.
– То есть вы хотите сказать, что поведение Бертолини не казалось вам странным? – уточнил Франсуа.
– То есть я хочу сказать, – медленно и раздельно произнес музыкант, – что Ангел гениальный творец и его поведение не вписывается в рамки общественных норм. Но вне сцены я не замечал за ним никакой неоправданной агрессии.
– Это правда, что Седу хотел заменить Бертолини? – резко поменял тему разговора Франсуа, надеясь сбить с толку и заставить выдать необдуманный, но правдивый ответ.