Ключ от двери

Силлитоу Алан

— Да, я знаю его, — сказал заведующий, — это наш клиент. — Он повернулся к Брайну, принял от него чеки и деньги, разложил все на столике у кассы. — «Граф Мон­те-Кристо», если не ошибаюсь? Пожалуйста, принесите ему эту книгу.

Книгу принесли и тут же стали заворачивать — Брайн успел лишь мельком разглядеть, что на обложке нарисован человек со шпагой.

Выйдя из лавки, он у двери развернул покупку, быстро перелистал все несколько сот страниц от первой и до по­следней и снова от последней до первой. Позади раздался приятный девичий голос:

—

Читать хватит надолго, правда?

Он обернулся, сказал, что да, и пробежал глазами весь внушительный перечень глав.

Дома никого не оказалось, он уселся возле камина и принялся за чтение. В комнате было чисто, посуду со стола убрали, и в этой располагающей атмосфере тишины и по­рядка он быстро, страница за страницей, одолевал легкий текст романа и уже дошел до главы, описывающей брач­ную церемонию Эдмона Дантеса, когда вернулись родите­ли. Они сняли пальто.

— Красивая книжка, — сказала мать. — Где ж это ты такую достал?

— Купил в лавке.

— А кто дал тебе на нее деньги, а? — вмешался отец.

— Должно быть, недешево стоит, — сказала мать, рас­стилая на столе скатерть.

— Никто мне не давал, — ответил им Брайн, бережно закрывая книгу. — Я сам накопил.

В голосе матери послышалось раздражение:

— Сколько ж ты за нее отдал?

— Полкроны.

— И такую уйму денег ты промотал на книжку? — во­скликнул отец.

Брайн предвкушал, как они оба обрадуются: вот какой он умница, принес в дом что-то ценное, а получилось на­оборот. У него было такое чувство, будто его рассекли по­полам и он истекает кровью. И все из-за книги.

— Я потратил свои, свои деньги! — кричал он в тоске и в обиде, потому что ему, выходит, следовало не книжку на эти деньги покупать, а отдать их родителям.

— Совсем рехнулся со своими книжками, — проговорил отец, и в голосе его звучала явная угроза. — Дочитаешься до того, что в конце концов спятишь.

Мать вернулась из кухни.

— Тратить полкроны на книжку, когда тебе обуть не­чего! И какой хитрый поросенок: у меня дома сколько раз гроша не было, не на что жратвы купить, а он держал де­нежки в кармане.

— Не держал я их в кармане,— объяснил Брани.— Я их по частям относил в книжную лавку, вот и скопилось.

Это только подлило масла в огонь — значит, он хотел, чтобы дома не могли добраться до его денег, а родные хоть с голоду подыхай.

— Не сообразил, что надо бы пару ботинок купить, — кричал отец. — Подожди, вот зашвырну я ее в огонь, твою книжку, черт бы ее драл!

— Ума-то в голове, будто только нынче родился, — вор­чала мать.

Угроза отца привела Брайна в ужас, он уже видел, как пламя пожирает листы книги.

— Это моя книга! — выкрикнул он.

— Не нахальничай. — сказал Ситон, — не то смотри, парень, дождешься.

Брайн уже не мог удержать слез, и отец с матерью это видели.

— Хоть бы война какая поскорей, чтобы всех нас убило!—неистовствовал Брайн.

— Что мелет, а? Только подумать! — сказала мать.— И где это

он выучился такому?

Отец дал ему затрещину.

— Скажи еще хоть слово — увидишь, что я тогда с тобой сделаю.

— Подождите, дайте только мне вырасти! — крикнул Брайн.

Но Ситон на это сказал лишь:

— Дочитается, совсем дураком от своих книжек станет.

Они пили чай, а он сидел возле камина, силясь пода­вить рыдания, и это было нелегко, потому что он ясно по­нимал теперь, как дурно поступил. Но ненависть к роди­телям и жалость к самому себе пересилили, он не мог остановиться и все плакал.

Вера протянула ему чашку с чаем.

— Пей, брось реветь, конец света еще не настал.

Глаза его были прикованы к обложке, где храбрец со шпагой, казалось, плевал на всех на свете и никаких забот не ведал. А если и случались у него заботы, то лицо и шпага красноречиво говорили, что стоит только сразиться на поединке, и забот и неприятностей как не бывало.

Он ел хлеб с джемом, а сам продолжал читать. Книга постепенно овладевала им, и с каждой секундой шум и свет в доме отходили куда-то все дальше, а он уже спускался в подземелье замка Иф вместе с Эдмоном Дантесом, шел следом за стражей, невидимо проникал в камеру и всю ночь прислушивался к перестукиванию и перешептыванию через гранитный пол, слышал, как терпеливо царапает и скребет герой, стремящийся к свободе, и убеждался, что даже подземелья и гигантские тюрьмы не в силах удер­жать людей в своих стенах навеки, хотя четырнадцать лет—срок немалый, на четыре года больше того, что успел прожить Брайн. Он прислушивался к стуку и скрипу само­дельных инструментов и к еле слышному голосу — словно то был голос мертвеца, — говорившему о знании, свободе, о сокровищах, скрытых на острове Монте-Кристо.

9

Мистер Бейтс чувствовал, что он бессилен утихомирить класс. Мальчики были взбудоражены, говорили все разом.

Регулярного расписания как не бывало, будто ветром его унесло. Карту Южной Америки, нарисованную на доске (белым мелом — морские границы, коричневым — длинный изгибающийся хребет Анд), староста стер и до того за­былся, что вытряхнул тряпку прямо в классе; облака ко­ричневой и белой пыли проникли в толщу косых лучей света, падавших через окна.

Перекличка присутствующих и молитва перед уче­нием — все было позади, но мистер Бейтс, к неописуемому восторгу ребят, продолжал писать что-то за своим пюпит­ром. Брайн сидел довольно близко, он слышал резкий не­ровный скрип пера и шелест переворачиваемой бумаги. Что он там пишет в такой день? На кого тратит эти необык­новенные, неповторимые минуты? Может, это самое луч­шее, что он мог сделать в ожидании развития событий. Вздумай он отправить мальчишек в зал петь гимны, они бы, пожалуй, учинили бунт, а если бы и повиновались, то так вызывающе и дерзко, что сохранить строгую дисцип­лину оказалось бы уже невозможным.