Ключ от королевства
Шрифт:
— Оберон идёт! — прошептала я в ужасе и восторге. — Это наши…
Эльвира и принц побледнели так, что даже отблески огня в печи не могли придать их лицам тёплый оттенок.
Звук каравана приближался.
— Погоди! — шёпотом взмолился принц. — Подожди… минуточку…
А у меня и у самой пропало желание бежать навстречу. Ведь придётся отвечать. Прямо сейчас. И что я скажу?!
Мы втроём припали к маленькому окошку. Вот показались флажки на копьях… Белый конь и его всадник, на голове всадника блестела корона…
Это был не Оберон.
Замерев, сдавив ладони друг друга,
Ночь просвечивала сквозь их тела, одетые в лохмотья. Серые призраки-слуги шагали за обозом. Призрак-король восседал на дохлом коне, торчали сквозь кожу круглые лошадиные рёбра. На ногах у идущих звякали ржавые железные башмаки. Призрак-трубач поднял ржавую трубу…
Только не привал! Пожалуйста! Только не привал!
Трубач сыграл «долгую дорогу».
Караван миновал замок, даже не глянув на него. Последние из идущих давно скрылись в темноте, а мы всё стояли у окошка, держа друг друга за руки и не произнося ни звука.
В эту ночь я совсем не спала. Я думала о нашем Королевстве — том, которое мы покинули. Об Обероне. О Гарольде и его матери.
Что, если их ждёт такая же участь? Если они не найдут пристанища и обречены бродить вечно, безостановочно, в железных башмаках?
Печка остыла, в домике стало холодно. Я выбралась наружу (приближался рассвет) и побрела на разведку.
Обойти замок по кругу не удалось: противоположный склон холма был изрезан оврагами и заплетён колючими кустами. На дне рва пузырилась какая-то грязь; я осторожно перешла мост, вошла в открытые ворота и остановилась в нерешительности.
Пустота, гниль, запустение. Ржавое оружие на полу. Человеческий костяк на подступах к лестнице, рядом сломанное тусклое лезвие — кто бы он ни был, но умереть ему посчастливилось прямо на боевом посту…
В дальнем тёмном углу ещё кто-то лежал, но я не стала его разглядывать. Осторожно обойдя останки на лестнице, двинулась вверх по ступенькам. Разрушенный замок был пуст, только звук моего сердца, дыхания да жалобное бурчание в животе нарушали тишину. И я совсем было успокоилась, когда навстречу мне шагнул из-за угла кто-то чёрный, невысокий, с горящими зелёными глазами.
— А-а-а!
Струя огня ударила из навершия посоха. Чудище пропало — не умерло и не смылось, а просто исчезло. Трясясь, я заглянула за угол: передо мной висели на стене остатки серебряного зеркала, когда-то искусно отполированного, а теперь закопчённого дочерна, с рваной дырой посередине.
— Опа, — сказала я жалобным голосом.
Через несколько пролётов обнаружилось ещё одно зеркало, и то, что я в нём увидела, неожиданно мне понравилось. Девочка, глядящая на меня из Зазеркалья, была, конечно, чумазая и растрёпанная, с губами, обмётанными лихорадкой, с незажившей царапиной на носу, — но глаза, налитые зелёным огнём, внушали уважение. От одного такого взгляда нормальный человек кинется бежать без оглядки.
Вот бы Оберон меня сейчас увидел…
После этой мысли мне сразу расхотелось любоваться собой. Вздохнув, я двинулась дальше — предстояло отыскать безопасную дорогу наверх.
Чёрная от копоти, сморкаясь и чихая, я выбралась на вершину обгоревшей башни в тот самый момент, когда из-за леса выглянуло солнце.
Зажмурилась, сменяя ночное видение дневным.
Открыла глаза — и снова зажмурилась от яркого мира вокруг, от ветра, забивающего дыхание, от сияния солнечного диска, который наполовину ещё был скрыт горизонтом. Потёрла воспалённые веки. Посмотрела в третий раз.
Клубился туман над полудохлым леском, где мы бродили много дней. Где-то там серая злая бабища? Следит за нами — или потеряла? Хочет нас погубить — или взялась теперь за Оберона и его людей?
Или ей достаточно того, что в Королевстве — раскол? Ох, не верю: такие бабы всё доводят до конца…
Я вздохнула. Пора запрещать себе подобные мысли: после них всегда хочется лечь да помереть, а помирать никак нельзя: я отвечаю за принца и Эльвиру. Осторожно перенесла вес тела с одной ноги на другую (ни одна ступенька здесь не вызывала большого доверия). Посмотрела на запад — туда, куда солнечные лучи едва-едва добрались.
Тоже лес. Но с виду вроде бы поздоровее. Дубы? Сосны? Проклятый туман… В кронах есть просветы, и немаленькие. Поляны? Земля идёт под уклон… Пологий спуск… А что там дальше? Там, за лесом?
Туман расступался, как толпа, солнечные лучи расталкивали его, отгоняли к земле. Я прищурилась, всматриваясь. У меня нарастало чувство, что рискованный путь на башню был мною проделан не зря. Там что-то есть, на юго-западе. Сейчас солнце поднимается выше, и я увижу…
Небо. Синее небо. Больше ничего. Крутой склон? Низина? Овраг, что ли?
Стоп, стоп. А небо ли это?
Море.
Мурашки хлынули потоком холодной воды — от затылка до пяток. Море! Там море! Я знаю, куда идти!
Я набрала воздуха, чтобы закричать от радости во всё горло. В этот момент камень под моими подошвами вдруг решил, что он слишком долго был частью старой лестницы.
Крак!
Падая, я ухватилась одной рукой за край стены. Подо мной загрохотало, снизу повалила пыль столбом, окутала меня хуже самого густого тумана…
Если бы я научилась летать!
Я попробовала подтянуться на одной руке. Ноги мои заскребли по камню, ища опоры. Вроде бы нащупали крохотный выступ… Я упёрлась подошвами, всем телом прижалась к чёрной стене…
Пальцы соскользнули. Я полетела вниз.
Никогда в жизни не ломала костей. Вот такое счастье: были растяжения и ушибы. Переломов — никогда.
Я лежала на куче камней, недавно бывших лестницей. Надо мной светлел кусочек неба в рамке закопчённых каменных зубцов. Ничего себе я летела! Как там мой позвоночник?!