Ключ от магии, или Нимфа по вызову
Шрифт:
— Она же колдовала! — глаза у Фимки загорелись. — Причем то заклинание, за которое нас выгнали!
— Именно! — Маркетиос откинулся на спинку стула, лукавые морщинки собрались вокруг его глаз. — Мало того, что она пользовалась запрещенным уровнем, она сделала это даже не в лицейской лаборатории, а на улице, в общественном месте. Теперь можно подвергнуть сомнению каждое ее слово, в том числе и то, что касалось прошлого инцидента. Более того, дознаватель установил, что данная матрица была использована не один раз. Понимаете, что это значит?
Ник посмотрел на Фимку, Фимка на Ника…улыбочки "до ушей" — это еще слабо сказано! Таких сияющих физиономий у мальчишек
Мои догадки тут же подтвердил и Маркетиос:
— Дознаватель решил, что Вильяра сама что-то напутала с заклинанием запрещенного уровня. Из-за того, что не имеет должной подготовки. И произошел сбой в матрице, зацепивший эхом все имеющиеся поблизости магические структуры. Вот все разом и схлопнулось. Так что… — он многозначительно подмигнул. — Ваше участие признано не стоящим внимания. Тем более, что, несмотря на слезливые выкрики установленной нарушительницы, отсутствие у тебя малейших способностей к магии подтвердили свидетели.
— Какие свидетели? — не поняла я. — Что-то я там никаких свидетелей не видела…
У Маркетиоса стал такой самодовольный вид, словно у моего котика, стащившего у Милены из кладовки целый окорок. Всем вокруг стало ясно, что именно благодаря хитроумным действиям нашего мага все сложилось столь замечательно.
Как выяснилось, безмозглые друзья этой не менее безголовой девицы решили в очередной раз свалить все на Фимку с Ником и сами заявили, что я в магии ноль без палочки. На этом Маркетиос их и поймал. И даже заявил, что для устранения последних сомнений Фимку и Ника можно хоть сейчас вызвать и проверить. Если никаких следов заклинания — все, девочка попалась. Здорово! А меня не будут обследовать, потому что я не маг, и это Маркетиос готов подтвердить под какой-то там присягой.
Как только Вильярин папаша сообразил куда дует ветер, он сразу пошел на попятную. И именно тогда была достигнута договоренность о возвращении ребят в лицей. Как уж там этот дядька будет улаживать дела с инспектором, меня не касалось, поэтому я не спрашивала. Просто радовалась за себя и за пацанов.
На радостях мы подчистую умяли знаменитый Миленин пирог с черникой и выдули два кувшина не менее знаменитого сока из каких-то там местных ягод. Когда приступ всеобщего ликования пошел на убыль, Маркетиос отозвал меня в сторонку. И сообщил, что мне радоваться слегка рановато.
Глава 5 (1)
Кстати, пока не забыла, у нас ведь тут наверняка есть новые люди, которые не читали "Одуванчик"? Вдруг вам, пока ждете проды, захочется чего-нибудь веселого от нашего соавторства, плюс еще и великолепная Ирина Смирнова? Тогда вот: https://lit-era.com/book/oduvanchik-v-temnom-sadu-b16574
Собственно, а чего я ожидала? Понятно, что Вильяра уверена — это я, такая-сякая, во всем виновата и наколдовала на нее какую-то хитрозлобную магию. Убедить в этом родителей ей было раз плюнуть, любимая дочь всегда не при чем, все завистники и злопыхатели вокруг. Так что враждебно настроенное семейство потомственных магов на свою голову я имею… Здорово.
Маркетиос, который сначала явно постарался меня превентивно напугать, сменил пластинку и высказался в том духе, что сидеть смирно — это лучшее решение. Кто бы сомневался… ладно, посмотрим.
Эх, знала бы я, чем все кончится…
Следующие несколько дней пацаны как подстреленные носились по дому
Так или иначе, мысли мои упорно шуршали в одном направлении — хочу быть независимой. Не знаю, как далеко это шуршание могло завести, но все решил случай.
Началось с того, что впервые за долгое-долгое время наш дом (я уже привыкла называть этот дом и своим) почтила своим присутствием дочь Маркетиоса — Нойра. Она же дорогая мамуля одного из оболтусов.
Нет, началось не с этого… А с того, как я чуть не проломила головой потолок, подскочив на кровати от дикого вопля. По утрам я и так не отличаюсь хорошим настроением, а уж разбуженная таким образом…
Тупо таращась в пустую стену прямо перед своим носом, я пыталась сообразить — это кошмар приснился или какой-то портач-убийца не довел свое дело до конца, и теперь придется собственноручно додушивать голосистую жертву.
Через минуту вопль повторился — еще более пронзительный и противный, а я засомневалась, стоит ли вмешиваться. Ну, в смысле — такая жертва сама кого хочешь затопчет, или оглушит. С таким-то голосиной.
Но любопытство оказалось сильнее опасений, и я, кое-как натянув брошенную вчера одежку, выбралась в коридор. Честно говоря, была мыслишка, что это вполне может быть какой-то побочный результат Маркетисовых опытов. Поскольку прецеденты были, и не самые приятные, я на всякий случай прихватила с лестничной клетки увесистый кувшинчик с тонким горлышком. Самое то, держать удобно.
Идя на шум я в конце концов выбралась во двор. Ух ты! Как здесь весело!
Здоровенная мускулистая тетка сладострастно тискала нашу заливающуюся слезами домомучительницу, Маркетиос со счастливо-обалделым лицом переминался с ноги на ногу рядом.
Прочие персонажи, как знакомые, так и не очень, составляли что-то вроде греческого хора — слаженно охали и ахали на заднем плане. Убедившись, что никто никого не убивает, я вышла во двор и остановилась рядом с Николасом. Он выглядел более-менее нормальным, в отличие от Фимки. Тот вообще, похоже, рехнулся — носился кругами по двору и верещал как подстреленный, временами налетая с объятиями и поцелуями на скульптурную композицию "Домомучительница, полураздавленная Неизвестной" и взвизгивая особенно громко.
— Это кто? — тихонечко поинтересовалась я.
— Фимкина мама, — так же негромко ответил Ник и только потом посмотрел на меня. — И моя тетя… Она приехала! — сказано было с такой счастливой моськой, что я поневоле позавидовала — меня бы так встречали. Понятно теперь, отчего у них у всех крыша поехала.
Отойдя чуть в сторонку, я с интересом стала наблюдать за действом. Про эту самую Нойру я слышала очень много всякого разного, и мне было до невозможности любопытно посмотреть на нее вживую. Особенно забавно выглядел Маркетиос, со счастливым лицом топчущийся рядом с дочерью, — тетя была на голову выше собственного отца.