Ключ от октября
Шрифт:
Вот как…
— Я так понимаю, я каждый раз очень смутно помню Хэллоуинскую ночь, потому что она проходит совсем не за посиделками у окна.
Иво улыбнулся, обнажая три ряда острых тонких клыков.
— Правильно понимаешь, — сказал он, наклонив голову набок очень знакомым жестом, — хотя я не могу не отдать тебе должное: ты всегда принимаешь это в разы спокойнее и достойнее, чем среднестатистический человек.
С моих губ сорвался тихий смешок.
— Спасибо за комплимент. Кстати, у тебя крутые
Его брови слегка приподнялись.
— Спасибо?.. Должен признать, сегодня ты смелее, чем обычно.
— Побывал в бабушкином доме, — ответил я. — Терапевтический опыт.
Иво пренебрежительно скривился.
— Эта трусливая лживая карга, — пробормотал он. — Вечно из-за неё одни проблемы.
— Интересная концепция, — ответил я, — но она всего лишь хотела спасти…
— …тех, кого сама же поставила под угрозу. Да, это очень похоже на неё.
Что же.
Да, я просмотрел бабушкины записи, и да, кое-что я уже понимал… Ну, насколько в этом безумии вообще можно что-то понимать.
Но у меня не было полной картины.
Пока ещё нет.
— Слушай, — сказал я, — там где-то должно быть пиво. Если ты не против, быть может, выпьем и поболтаем? У меня есть пара вопросов. И я действительно надеюсь, что ты ответишь.
Тисовый Принц шагнул ближе, и туман заклубился по углам развалин, которые были нашим домом-в-лесу.
— Всё же, ты на удивление смел сегодня, — отметил он, — я даже не знаю, радоваться или огорчаться. Предвкушаешь, как уничтожишь чудовище? Считаешь, эта железка у тебя на шее даёт тебе в руки все карты?
Я на это только улыбнулся.
Ну при чём тут эта железка…
Мой старый друг-враг, не упрощай.
— Нет, не думаю, — ответил я, — просто здраво оцениваю ситуацию. Я — смертный, слабый человек, как минимум, физически точно. Ты… это ты, я предполагаю. Кстати, вон те красноглазые милашки, что стоят на границе леса…
— Мои гончие.
— Ну да. Тут есть твои милые гончие, и твой плющ, который уже оплёл мои ноги, и весь этот дом, и… Это ведь твой лес, я правильно понимаю? Ты — дух этой части леса?
— Сегодня ты всё понимаешь на удивление правильно, — подтвердил Иво.
— Ну вот, — кивнул я. — И, учитывая всё вышеперечисленное, ты всё ещё не убил меня. Значит, я тебе нужен. Более того… Скажем так, зачем бы я тебе ни понадобился, я не думаю, что ты был обязан так заботиться обо мне все эти годы. У тебя же не раздвоение личности, правильно? Тем, кто всё это время защищал меня, поддерживал, дружил со мной, был ты?
— Ты каждый раз спрашиваешь, — усмехнулся он. — И да, ответ не меняется; тот дух, что занимал это тело, давным-давно пляшет в своё удовольствие вместе с остальными фейри орешника. Ты всегда знал только меня.
— ..И это то, что у меня не укладывается в голове, — признал я. — Всё это время ты не обязан был быть добр ко мне, но всё же был. Я не понимаю, как это может сочетаться… ну знаешь,
Он усмехнулся и небрежно кивнул в сторону столика и стульев, свитых из плюща и кореньев. На столе стоял кувшин с чем-то пенистым.
— Ваше человеческое питьё ужасно, — сказал он, — предлагаю не травиться хотя бы сегодня. Тебе в любом случае пора хлебнуть нашего Мёда. А по поводу твоего вопроса… Я живу на этом свете долго.
— Это сколько?
— Ну, дай подумать… Я уже был тут, когда этот город построили.
Ох.
Да, это долго.
Особенно для непрерывной памяти, которой одарены-прокляты феи.
— …Так вот, я живу на этом свете долго. И за всё это время мне ни разу не встречалось явления, у которого была бы только одна сторона.
Резонно.
— Почему именно этот мальчик?
— Он соответствовал критериям.
— Критериям?
— Он был достаточно одарён, чтобы сослужить мне службу. И достаточно близок к смерти, чтобы я мог до него дотянуться. Мы заключили соглашение; он стал одним из нас, сбежав от уготованной ему боли; а я — одним из вас, приблизившись к тому, что было нам обещано.
Это то, что я подозревал; так же это было в книгах, и в неопубликованных задумках. И всё же…
— Тот наш разговор на тему того, почему дети в волшебной стране никогда не взрослеют…
— Да, именно. Никогда не повзрослеет тот, кто больше не живёт; это то, что объединяет все сказочные страны из ваших книг, полные фей и невзрослеющих детей.
Я кивнул.
Это имело смысл.
— Но неужели они будут обречены навеки оставаться неизменными? Это… жутко, — помню, эта перспектива ужасала меня во многих волшебных книгах.
Хотя, права Бри: возможно, понять желание “вечно быть ребёнком” может тот, для кого детство было счастливой порой…
И всё же, меня в целом пугает слово “вечно”.
— Никто не остаётся неизменным, — ответил Иво, — ты сам написал несколько книг о детишках, сбегающих из волшебной страны… И не только о детишках. Ещё — о ведьмах, которые по-хорошему новой жизни не заслуживают.
Я на это только фыркнул.
— Приятно знать, что я не ошибаюсь.
Иво скептически фыркнул и небрежно потрепал холку одной из своих чёрных, как ночь, гончих.
— Ты знаешь, наш Отец — тот, кто открывает двери между жизнью и смертью. Нам, как Его детям, это тоже частично даровано — и как привилегия, и как обязанность. Соответственно, люди на пороге смерти могут нас видеть. И мы можем до них дотянуться, если они нам позволят.
— Настоящий Иво был близок к смерти?
— Тяжело болен. Его родители этого не знали, но довольно скоро это должно было стать известно.
— То есть, ты спас его…
— Или убил. Всё зависит от того, как смотреть на вещи. Как я уже сказал, на этом свете нет ничего, у чего была бы только одна сторона.