Ключ от снега (Ключи Коростеля - 2)

Челяев Сергей

– Ти-ш-ш-ш-е-е...
– прошипел обладатель ножа, и, странное дело, даже по этим малоприятным для Ткача звукам ему показалось, что он распознал легкий акцент, но не мягкий, литвинский, а, скорее всего, твердый, балтский. Друид осторожно поднял глаза и увидел склонившегося над ним человека. Прежде всего, в глаза бросалась его шевелюра: светлые, по всей видимости, некогда рыжие волосы кое-где прореживали пряди седины, отчего человек казался пегим, как выгоревшая трава осени, на которой медленно тает первый выпавший за год снег.

– Если будешь молчать, проживешь побольше, - сообщил незнакомец. Это действительно был балт - выдавал твердый, чуть гортанный акцент, сближающий этот народ с эстами и саамами.
– Понятно?

Ткач

молча кивнул, чувствуя, как мучительно медленно начал происходить в нем психологический переход от положения охотника до состояния жертвы. В такие минуты, а они выдавались в его жизни крайне редко, друид мог быть очень опасен для любого, кто пытался низвести его до роли мышки в острых когтях хищника.

Незнакомец бросил быстрый взгляд на лежащего рядом Коростеля. У Яна была разбита голова, обильно текла кровь, и он, похоже, потерял сознание. В последние мгновения, когда его ощущение себя в этом мире медленно угасало, Коростель ещё видел, как рухнул его убийца. А откуда-то сверху и сбоку внезапно надвинулся человек в выцветшем желтом охотничьем кафтане, на котором местами проглядывали дыры, и склонился над поверженным Ткачом. Но был ли это его, Коростеля, спаситель, или просто ещё один сообщник предателя-друида, Ян так и не успел понять - его сознание затуманилось, и мир в глазах тихо погас.

– Нападать из-за спины не есть хорошо, - пробормотал незнакомец и крутнул нож перед лицом смирно лежащего Ткача.
– Только рысь прыгает с ветки на плечи, а это - мерзкий зверь. Ты, видимо, тоже?

И он уставился на поверженного друида, словно пытаясь определить в нем степень мерзости и сопоставить её с повадками нелюбимой им лесной кошки.

Ткач счел лучшим пока промолчать, хотя в голове его быстро мелькнуло: этот не знает проводника и вступился за него просто из каких-то дурацких соображений, идиотской справедливости или дурацкого рыцарства. Хотя на странствующего идеалиста этот оборванец вряд ли смахивает, больше - на обыкновенного бродягу. Хотя и очень умелого по части подкрадываться из засады.

Тем временем незнакомец перевел взгляд на окровавленного Коростеля, потом снова на Ткача, оглянулся на кусты малины и приложил палец к губам.

– Второй там?
– он указал на неподвижные колючие заросли.

Ткач кивнул, глядя немигающими, больными глазами на оборванца.

– Окликни его, - приказал незнакомец и предостерегающе покачал перед носом друида ножом.
– Только два слова.

Ткач судорожно сглотнул слюну и облизал губы.

– Эй, рябой, - выкрикнул он, но горло изменило Ткачу, и получилось неубедительно - хрипло, неуверенно, без его прежней наглинки в голосе.

– Чего?
– раздалось небрежное из кустов.

Ткач вопросительно взглянул на незнакомца. Тот быстро кивнул и показал сначала на неподвижного Яна, затем провел пальцем по своему горлу.

– Щенка я пришил. Иди сюда, - крикнул Ткач.

– Сам иди, - неохотно откликнулся рябой друид.
– У меня тут малины невпроворот. Сладкая, зараза...

Ткач опять посмотрел на оборванца. Тот несколько мгновений размышлял, потом шепнул.

– Скажи, что сейчас придешь, только спрячешь тело.

В душе Ткача все возликовало. Это ему и было нужно: он знал, что Рябинник прекрасно знает его привычки и сразу почувствует неладное. Друид тихо прокашлялся и крикнул, стараясь придать словам наиболее спокойную, чуть ли не будничную интонацию. В это же время незнакомец связывал ему руки и ноги длинным ремнем.

– Ладно, приятель, только сейчас суну его под куст - будет там лежать смирно-смирно, и ни гу-гу!

И он попытался для убедительности расхохотаться, но незнакомец мгновенно сунул ему в раскрытый рот большую шишку вместо кляпа, да ещё и вбил её до половины, так что у друида глаза полезли на лоб. После этого таинственный островитянин легко упал наземь рядом с Ткачом, изогнулся невероятно, словно его тело было совсем без костей, и, пластаясь

змеей, скользнул в малинник. Ткач ожидал шума борьбы, вскриков, предсмертного хрипа - он был полностью уверен, что Рябинник прочитал его предупреждение. Но все было тихо, и тогда он решил воспользоваться моментом и попытаться разорвать ремень. Однако очень скоро Ткач понял, что все его попытки тщетны: такой жесткости сыромятную ножу не всякий и нож сразу бы взял. Спустя некоторое время появился незнакомец. Он шел, пригнувшись, сторожко, оглядываясь. Присел рядом с Ткачом, глянул на него. Затем рывком выдернул у друида изо рта шишку, так что Ткачу показалось, что у него зашатался передний зуб.

– Предупредил, кат?
– тихо спросил оборванец, переведя дух. Ткач молчал, хотя и сознавал, что эта избранная им тактика уже не поможет.

– Я-а-а-с-но, - протянул незнакомец. Вытер о штанину лезвие ножа, изрядно перепачканное землей, повертел его в руках, потрогал пальцем остроту. Цыкнул зубом. Вздохнул.

– Ну, и что же мы с тобой теперь будем делать, душегуб?

Ян пришел в себя, когда солнце в лесу уже начало клониться к закату, или же это у него вновь начало темнеть в глазах. "Живой!" - была первая мысль. Голову ломило нестерпимо. Он осторожно ощупал её пальцами и наткнулся на твердую корку уже давно запекшейся крови. Перед глазами все периодически начинало снова кружиться, глаза норовили закрыться сами собой, но тогда свистопляска только усиливалась, все застилали красные и желтые круги, и его поминутно мутило. Наконец Коростеля вывернуло наизнанку, и, судорожно отдышавшись, он почувствовал некоторое облегчение. Память прояснилась, и он вспомнил последние минуты перед тем, как лишился чувств. Ни Ткача, ни Рябинника поблизости не было, и он лежал здесь совсем один! Один в сумеречном лесу, в крови, но живой и способный двигаться. В этом Ян убедился, стоило ему только попытаться привстать. Ноги его сразу не удержали, голова закружилась, и он рухнул, но тут же пополз вперед, подальше от обрыва. Тот начинался сразу за соседним буком, из-за которого, скорее всего, и явился тот седо... рыже... в общем, чужой. И если рядом нет предателя Ткача, то, по всей видимости, этот чужой его... что-то... что-то с ним сделал... Сделал так, что теперь того... нет... и слава Богу... А где он, я не хочу об этом и знать, думал Коростель, медленно отползая от полянки, которая едва не стала местом его последнего успокоения.

Если бы его нежданный спаситель был тут, рядом, возможно, Коростель и сумел бы объяснить, что по-прежнему жив... наверное, ещё жив и тот, второй, с оспинами на лице... или это ожоги... А друзья-друиды Коростеля теперь в опасности, в страшной опасности... Но того, рыжего нигде нет. Может быть, все это ему просто почудилось? А рыжий... или седой... может, это был не человек, а просто дух? И теперь он гневается? Нет, выбрось... выбрось все это из головы. Теперь тебе нужно только ползти... Только ползти... Туда... к озеру... Но зачем... туда?

Теперь... да, теперь дело не в этом... А в чем? В чем... дело? Ах, да: надо поскорее на озеро, к Травнику, предупредить наших... скорее... скорее... как только можно... скорее!

И Ян пополз, кусая губы и боясь оглянуться назад, чтобы не увидеть за собой кровавый след - ему показалось, что рана на голове открылась. А, может быть, были и другие болячки; все его тело и так настолько болело и саднило, что трудно было выделить в общей боли какую-то отдельную, независимую от всех остальных. Под пальцами ползущего Коростеля осыпался сухой песок, перемешанный с хвойными иглами, карябались сосновые шишки, щекотались муравьи, а он все полз и полз туда, к далеким кустам, над которыми самозабвенно творили свой безудержный танец комариные тучи. Там должна была валяться хоть какая-нибудь коряга, на которую можно бы опереться и встать... только встать... иначе он не дойдет... Если только второй уже всех не убил. Из своего арбалета. Ничего... Надо ползти. Все потом. Только бы успеть. Только бы...