Ключ от Снега
Шрифт:
А раз так, значит, стоит рискнуть и заплатить всем ради малого? Только бы еще немного, чуть-чуть пройти, проползти, протечь по этой жизни, слаще которой пока еще ничего не придумано…
Мысли старухи и Снегиря текли как дымные колечки в белесой темноте камеры, пересекались и отталкивались друг от друга. И одна сейчас всецело зависела от другого; ну, может быть, и не этого, а того, кто будет следующий, но до следующей жертвы она уже может не успеть, ведь ее душа все слабее держится за тело. И лучше всего сделать это именно сейчас, именно с таким, пока этот здоровяк еще в путах, пока душа его в оковах тела тоже еще связана. И можно заставить эту душу служить, приказать ей
Снегириный бог смотрел сверху из небесного далека на связанного друида. Лицо бога было в крови, и Казимир тихо и ласково говорил с ним, утешал, что-то обещал, с трудом шевеля разбитыми губами. Снегириный бог внимательно слушал друида, ведь это было единственным, чем он сейчас мог ему помочь.
ГЛАВА 7
ФАЛЬШИВОЕ ЗОЛОТО
– А вот что я тебе скажу, Рябой! Вечно ты во всем ищешь подоплеку, причем норовишь обязательно выбрать худший вариант. Хоть ты и молчишь всю дорогу, я же вижу, что у тебя на лице написано! Натура что ли у тебя такая мрачная, или ты в жизни так уж неудачлив? Не проще ли делать то, что нужно или велено, а потом уже только думать и рассуждать молчком: верно – не верно?
Двое мужчин средних лет, судя по одежде – привычные к кочевой походной жизни, осторожно пробирались между скалами, кое-где поросшими хилыми сосенками и камнеломкой. У каждого за поясом удобно висел меч в ножнах; у того, что был повыше и поразговорчивее, был хитро приторочен в петле подмышкой куртки небольшой боевой топорик, а за плечом висел лук. Второй держал в руке хитроумное устройство: маленький лук на станине, сработанной из легкого дерева, с барабаном и стальной пружиной. Это был свейский боевой арбалет, только необычно маленькой конструкции, уменьшенный до размеров женского локтя. Все оружие путников было устроено так, чтобы не доставлять их обладателям никаких неудобств, и вместе с тем им можно было воспользоваться в мгновение ока.
– Я тебе уже несколько раз говорил, Ткач, что меня зовут Рябинником, а не Рябым или как там тебе еще хочется, – недовольно отвечал говоруну мрачноватый коренастый крепыш, все лицо которого действительно было усыпано слегка изъевшими его пятнышками наподобие оспинок. От этого их обладатель, по всей видимости, и так тихо и молча страдал. – А если у тебя память коротка, то я могу так двинуть, что вовек забудешь, куда нитка вставляется и зачем иголки на свете нужны.
Ткач даже тихо присвистнул от изумления.
– Ну, надо же! Скала заговорила! Красный снег завтра пойдет, это уж точно.
Рябинник только сплюнул с досадой и не принял руки, которую его приятель протянул ему, помогая выбраться из очередной расщелины между валунами.
– Чем же тебе твое новое имя не нравится, а, Рябой?
Он повторил «рябого» с видимым удовольствием, словно покатал во рту кусочек сахара, и весело расхохотался.
– Возможно,
Они наконец-таки выбрались из круговерти валунов и осколков скал на поляну выбегающего к морю, рыжего от старых, высохших сосен леса.
– Говорил я тебе, Ткач, надо было спуститься, посмотреть, убилась ли старуха до смерти… Старухи – они, брат, живучие, не в пример нам, молодым, – пробурчал сквозь зубы Рябинник.
Ткач удивленно и весело воззрился на приятеля.
– А камень ты забыл, что я на ведьму сверху скатил? Уж поверь, такой валун ни одна иллюзия не выдержит. Ты-то глаза прикрыл, непривычный, видать, а я своими глазами видел, как он ей на живот и ноги шмякнулся – аж брызги во все стороны полетели, право слово!
– Да ладно тебе, право слово, меня сейчас вывернет наизнанку от твоих рассказов!
Рябинник замахал на Ткача руками.
– А от колдовских художеств и причуд Птицелова тебя, мил-друг, не выворачивает? – расхохотался Ткач. – Я, брат, в Смертном скиту несколько лет подвизался, так там таких страхов натерпелся! Но все равно к этим зорзам до сих пор привыкнуть не могу. Поверишь ли, как Птицелов на меня своими зенками последний раз зыркнул, что углями раскаленными, как вспомню – так до сих пор оторопь берет.
– Не оторопь тебя берет, приятель, а жадность одолевает, – заметил рябой. – И деньги. Ты за них кому угодно служить будешь, и у Птицелова, и у самой костлявой будешь на посылках бегать.
– А знаешь, друг ты мой ситный, – ответил на миг посерьезневший Ткач, – мы ведь с тобой, похоже, эту службу как раз и служим. Правда, твои мысли для меня всегда потемки, а что до меня, то есть в этой компании, к которой мы идем в гости, один чудак, который мне в свое время одну оч-ч-ень нужную дорожку перешел! И перешел-то так погано, что ни себе, ни людям: и сам ничего не выгадал, и мне все дело загадил. Хотя, как говаривал один мой знакомый свей, да упокоится его грешная душа в воинских полях на том свете, дальше мы еще будем посмотреть!
– Бабу, что ли, не поделили? – небрежно бросил проницательный Рябинник.
– Можно сказать, и так, – ответил Ткач и мстительно сплюнул. – Но, думаю, наш главный дележ еще впереди, а у меня, уж поверь, друг ситный, всегда есть, что бросить на свою чашу весов. А теперь хватит болтать без толку и давай-ка решим, когда их будем скрадывать: ночью или по светлому времени?
– Что сказал Птицелов, кого – куда? – осведомился Рябинник, поправляя снасть арбалета.
– Старшего можно убивать сразу – Птицелов неоднократно говорил, что на Мосту Прощаний тот был не меньше, чем дважды, а значит, уже растерял большую часть своей жизненной силы. Его молодого помощника надо бы взять живым – если с ним повозится Колдун со своей милой старушенцией, может быть толк. Да и мне есть, о чем с ним потолковать. А с девчонки ни один волос не должен упасть, имей в виду, Рябой!
И Ткач предупреждающе похлопал по рукоятке топора. Рябинник усмехнулся, но ничего не ответил – у него на этот счет были свои инструкции, о которых Ткач и не подозревал.
– А вот относительно проводника у Птицелова, похоже, крыша поехала, – в свою очередь криво улыбнулся Ткач. – Представляешь, что он мне сказал насчет этого Яна?
Рябинник молча смотрел на компаньона.
Ткач хмыкнул, не дождавшись вопроса. Сколько он уже исходил разных дорог с этим рябым, и все равно его равнодушие до сих пор оставалось для друида Ткача загадкой.