Ключ Сары
Шрифт:
— Да, — откликнулась я, поднимая бокал. — Очень большой и очень приятный сюрприз. Давай выпьем! За приятный сюрприз.
Мы чокнулись бокалами.
— Я могу попробовать угадать, в чем дело? — спросил он.
Я ощутила себя озорной и проказливой, как девчонка.
— Ты ни за что не догадаешься! Ни за что.
Он рассмеялся, удивленный и заинтригованный.
— Ты похожа на Зою. А она знает, что за приятный сюрприз ты мне уготовила?
Я отрицательно покачала головой, чувствуя, как меня охватывает радостное возбуждение.
— Не-а. Никто не знает. Никто… кроме
Я перегнулась через столик и взяла его за руку. Гладкая, загорелая кожа.
— Бертран… — начала я.
Над нами склонилась официантка. Мы решили сделать заказ. С ним было покончено через минуту, confit de canard [36] для меня и cassoulet [37] для Бертрана. В качестве легкой закуски мы выбрали спаржу.
Я посмотрела в спину официантки, удаляющейся в сторону кухни, а потом выпалила заранее заготовленные слова. Очень быстро.
36
Жареная утка в собственном соку.
37
Рагу из бобов с птицей или мясом, запеченное в глиняной миске.
— У меня будет ребенок.
Я внимательно всматривалась в его лицо. Я ждала, что вот сейчас он откроет от удивления рот, а в глазах вспыхнет восторг. Но на лице у него не дрогнул ни один мускул, оно осталось неподвижным, как маска. Он лишь смотрел на меня.
— Ты ждешь ребенка? — повторил он.
Я сжала его руку.
— Это замечательно, правда? Бертран, это ведь замечательно, скажи!
Он по-прежнему молчал. Я ничего не могла понять.
— И давно ты беременна? — соизволил поинтересоваться он наконец.
— Я только что узнала об этом, — пробормотала я, неприятно пораженная его равнодушием.
Он потер глаза, как делал всегда, когда чувствовал усталость или был расстроен. Он ничего не сказал, и я тоже хранила молчание.
Тишина повисла над нами, как густой туман. Я буквально ощущала ее кончиками пальцев.
Официантка принесла первую перемену блюд. Никто из нас не притронулся к спарже.
— В чем дело? — спросила я. У меня больше не было сил молчать.
Он вздохнул, покачал головой, снова потер глаза.
— Я думала, ты обрадуешься… Придешь в восторг… — прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Он, подперев подбородок рукой, глядел на меня.
— Джулия, я устал и сдался.
— Но ведь и я тоже! Я тоже перестала надеяться.
В глазах у него появилось мрачное и торжественное выражение. Похоже, он принял окончательное решение, и оно мне не нравилось.
— Что ты имеешь в виду? — сказала я. — Из-за того, что ты потерял надежду, ты не можешь…
— Джулия, меньше чем через три года мне исполнится пятьдесят..
— Ну и что? — воскликнула я, чувствуя, как у меня горят щеки.
— Я не хочу быть престарелым отцом, — тихо закончил он.
— Побойся
Молчание.
— Мы не можем оставить этого ребенка, Джулия, — негромким и нежным голосом произнес он. — У нас теперь совсем иная жизнь. Зоя вскоре станет девушкой. Тебе уже сорок пять. Наша жизнь не та, что была раньше. И еще один ребенок в нее не вписывается.
Слезы хлынули ручьем, потекли у меня по лицу, обильно смачивая еду на тарелке.
— Ты хочешь сказать, — с трудом выдавила я, — ты хочешь сказать, что я должна сделать аборт?
Семейство за другим столиком с нескрываемым интересом уставилось на нас, прислушиваясь к нашему разговору. Но мне было плевать.
Как всегда в минуты кризиса, я перешла на родной язык. В такой момент я просто не могла говорить по-французски.
— Ты хочешь, чтобы я сделала аборт, и это после трех выкидышей? — срывающимся голосом спросила я.
Его лицо было печальным. Оно выражало грусть и нежность. Мне захотелось ударить по нему кулаком, ударить изо всей силы.
Но я не могла этого сделать. Я могла лишь разрыдаться в салфетку. Он гладил меня по голове, бормотал слова утешения, повторял, что любит меня.
Я не желала его слушать.
___
Они проснулись, когда на землю уже опустилась ночь. Лес больше не казался мирным и приветливым другом, с которым они не расставались сегодня почти весь день. Он высился вокруг них, огромный, темный, полный непонятных запахов и звуков. Они медленно двинулись через заросли папоротника, держась за руки, замирая при каждом постороннем звуке. Им казалось, что с каждым шагом ночь становится все чернее и чернее, страшнее и страшнее. Но они продолжали идти вперед. Девочка думала, что вот-вот просто упадет на землю от изнеможения. Но теплая рука Рахили поддерживала и ободряла ее.
Наконец они вышли на широкую тропинку, петлявшую по луговой равнине. Вдалеке мрачной стеной стоял лес. Девочки подняли головы к хмурому, безлунному небу.
— Смотри, — сказала Рахиль, указывая вперед. — Автомобиль.
Они увидели снопы яркого света от фар, прорезавшие ночь.
Фары были затемнены черной краской, так что оставалась только узенькая полоска, через которую и бил свет. Девочки услышали рокот приближающегося мотора.
— Что делать? — спросила Рахиль. — Будем останавливать машину или нет?
Но тут девочка увидела еще одну пару затемненных фар, а за ними еще одну. К ним приближалась целая колонна машин.
— Пригнись, — прошептала она, дергая Рахиль за юбку. — Быстрее!
Кустов, в которых можно спрятаться, поблизости не было. Поэтому девочка просто легла на живот, уткнув лицо в землю.
— Зачем? Что ты делаешь? — воскликнула Рахиль.