Ключ
Шрифт:
Таково, судя по отмеченным целям и особенностям проявления сознания, распределение героев на две основные группы, не забывая, конечно, и ситуативных героев, массово проявляющих себя при различного рода катастрофах и происшествиях, спасая с риском для жизни кого-то или чего-то.
Однако, большей частью, истинные герои не интересуют власть имущих. Они всегда прославляли защитников своей касты угнетателей, хищников и паразитов, которые к тому же устраивали геноцид покоренных или покоряемых народов, а иногда и собственных граждан (Цезарь, Тамерлан, Наполеон, Черчилль).
1. Попытки определения природы героизма мыслителями разных эпох.
Проблема
Итальянский просветитель, поэт, ученый и философ Джордано Бруно первым попытался детально проанализировать проблему героизма в отдельной фундаментальной работе «О героическом энтузиазме» еще в эпоху Возрождения.
Он вполне адекватно выявил основные особенности героя по сравнению с остальными индивидами.
Бруно отметил жертвенность героя в ходе преодоления препятствий и перенесении страданий, отсутствие боязни смерти и боли: «… героически действуют так, что уже не воспринимаешь боязни смерти и не переживаешь боли тела… … погашают все страдания, которые могли бы произойти от какого-либо сомнения, горя и печали» [1. Часть вторая. Диалог первый].
Мало того, герой способен обращать врагов в друзей своим высоким порывом, смелостью, стремлением действовать во благо народа и своим бескорыстием, а беды превращать в победы: «… для людей героического духа всё обращается во благо, и они умеют использовать плен как плод большой свободы. А поражение превратить иной раз в высокую победу» [там же. Часть вторая. Диалог первый].
Герой, по мнению Бруно, не может тратить время на всякие пустяки в силу своего предназначения, которое он прекрасно понимает: «Очень важно, конечно, что время, которого может не хватить нам на необходимое дело, как бы внимательно мы это время ни берегли, большей часть затрачивается на вещи поверхностные, то есть низкие и постыдные» [1. Часть вторая. Диалог второй].
Герой также не подчиняет себя воле рока или только страстям, а стремится к прекрасному, опираясь на силу разума: «… не воспарение под властью недостойного рока в тенетах звериных страстей, но разумный порыв, идущий вслед за умственным восприятием хорошего и красивого и знающий, к чему следовало бы приспособляться в наслаждении…» [1. Часть вторая. Диалог третий]. Он не стремится к панибратству с толпой, поскольку понимает ее пороки и невежество: «Так как мысль устремляется к божественному сиянию, то она избегает общения с толпой, отходит от общепринятых мнений; она, говорю я, не только и не столько отдаляется от массы людей, сколько от общности их усилий, мнений и высказываний. Ведь опасность перенять пороки и невежество тем больше, чем больше народу, с которым вступаешь в общение…» [1. Часть вторая. Диалог первый].
Герой неизменно находится в поисках истины, не отступая от обретенных идеалов, пренебрегая усталостью и кажущейся недостижимостью поставленных целей: «… мысль, которая стремится к высокому, прежде всего покидает заботу о толпе, принимая во внимание, что светоч пренебрегает усталостью и обретается лишь там, где есть истинное понимание, а не там, где имеется любое понимание, истинное же понимание то, которое является у немногих, главных и первых, и само является первым, главным и единственным» [1. Часть вторая. Диалог первый]. «… если кто ищет истинное, тот должен подняться выше мыслей о телесных вещах» [1. Часть вторая. Диалог второй].
Точность и вполне адекватный охват особенностей героя, которые действительно дают практически полную характеристику героя, вряд ли можно подвергнуть сомнению, за исключением того, что эта характеристика имеет отношение к героям общего блага (альтруистичного типа), а не эгоцентричным героям, которых
Бруно также попытался выяснить природу героизма, которая, по его мнению, состоит в проявлении в героях божественного плана спасения людей через их интеллект и волю: «Подъем происходит в душе от способности и толчка крыльев, то есть от интеллекта и интеллектуальной воли, посредством которых она, естественно, настраивается и стремится к богу как высочайшему благу и первой истине, абсолютной доброте и красоте» [1. Часть вторая. Диалог первый].
Тут Бруно допускает две ошибки.
Первая состоит в том, что интеллект и провиденциальность, которые он полагает природой, или сущностью героизма, вряд ли могут быть ею, так как герои не всегда умны и не всё время действуют в соответствии с промыслом божием.
Вторая его ошибка заключается в представлении следствий в качестве сущности героизма. Герой, действительно, может опираться на свой интеллект и следовать, например, заветам Христа, но им же следуют многие из остальных людей, вовсе не героев. Иначе говоря, Бруно принимает за сущность героизма его некоторые проявления.
Британский писатель, историк и философ Томас Карлейль, как и Бруно, делает аналогичную ошибку, полагая интеллектуальность природой героизма. Более того, он проповедует культ героев: «… всемирная история, история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить то, чего она хотела достигнуть. Всё, содеянное в этом мире, представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в наш мир» [2, с. 7].
Исходя из своей ложной концепции сущности героизма как интеллектуализма, Карлейль делает следующую ошибку, утверждая, что повышением интеллектуального уровня, то есть воспитанием и образованием на примерах великих людей, можно любого человека сделать героем: «Полный мир героев вместо целого мира глупцов… – вот чего мы добиваемся! Мы со своей стороны отбросим всё низкое и лживое; тогда мы можем надеяться, что нами будет управлять благородство и правда, но не раньше… Ты и я, друг мой, можем в этом отменно глупом свете быть, каждый из нас, не глупцом, а героем, если захотим» [3, с. 38-39].
Эти фрагменты также указывают на то, что Карлейль, обобщая чрезмерно, путает героев с великими людьми (вождями, пророками).
Ниже мы покажем на примерах, что герои могут быть различными – не только благородными и высокоинтеллектуальными – в зависимости от различий в содержании их сознания.
К тому же, полностью уничтожить «низкое и лживое», а также глупость, не удалось ни в одном человеке, но, несмотря на это, герои всё время появляются из в общем-то несовершенных людей, но не благодаря воспитанию и интеллекту, а в определенные периоды истории, имея соответствующую базу для проявления своих героических качеств, причем незначительное число героев за всю историю цивилизации указывает на то, что сделать всех героями пока не получилось, и не получится, судя по содержанию сознания каждого человека, о чем будет сказано ниже.