Ключ
Шрифт:
— Да.
— Тьмаааа…
— Мисс Тейер, ему нушшна медисссинсссская помосссшшь, — напомнила мне полицейский. — А вы нушшшны мне.
Я злобно обернулась.
— У вас даже хилеров нет! — разжав руку, я проводила носилки взглядом.
В дверях замерла Алансзоор. Она задумчиво рассматривала красный столбик, поправляя падающую с плеч тунику. Коп заметила её.
— Кешшу ссарушшшас?
— Ассура ша, — ответила мать Инзамар, кивая в мою сторону. — Касса шшарассуш шааа.
По лестнице спускались ещё двое полицейских, оба мужчины.
— Я — инсссспектор Разанор, — женщина показала мне иденкарт с синей полосой. — У меня к вам ессссть нессссколько вопроссссов. Кто вашшша сссспутница?
— Это… это мать моей подруги, она показывала мне город, — соврала я. — Можно, она войдет?
Инспектор кивнула, и Алансзоор вплыла в зал. Мужчины снова поклонились. У стойки регистрации толпился весь персонал отеля, постояльцы сидели на диванчиках, шепчась и многозначительно переглядываясь.
— Так профессора Гранто похитили? — выпалила я, оборачиваясь к регистратору и упираясь грудью в стойку.
— Сссо ссслов вашшшего коллеги, он ушшшел ссс неуссстановленными личноссстями. Кто, по вашшшему, это мог быть? — инспектор щелкнула по маленькому, черному прибору, закрепленному на нагрудном кармане форменной рубашки.
— Не знаю, — я с негодованием уставилась на регистратора. — У вас что, нет охраны в отеле? Как толпа людей могла пройти мимо вас?
Негурка растерянно посмотрела на инспектора.
— Я ушшше скасссала, они прошшшли по пошшшарному выходу… Почему-то всссе задвишшшки были открыты.
— Кто мог их открыть? — спросила Разанор.
— Не знаю, но запираютсссся они сссс внутренней сссстороны.
Положив руки на стойку, я уронила на них голову.
— Тьма и Свет…
Я спала на диване, свернувшись калачиком. Несмотря на то, что Харис храпел так громко, что тряслись окружавшие его приборы, от стресса и перенапряжения (меня продержали в участке до самого утра), я уснула почти мгновенно. Стараниями Алансзоор, Харису выделили отдельную палату, хотя персонал клиники не скрывал своего презрения к человеку, да ещё и мужчине. Именно Алансзоор привезла меня сюда, хотя настаивала на том, что я должна переночевать у неё. Однако инспектор посоветовала остаться в больнице.
— Туда точно никто не сссунется.
Мне снился сон, впервые за долгое время. Я шла по открытому полю, ступая по сухой, жухлой траве, которая хрустела под ногами. Впереди высилась щербатая, серая скала, на вершине покрытая зеленым мхом.
Я протянула руку к скале, дотронулась до испещренного надписями выступа. По пальцам, едва они коснулись высеченных на камне слов, заструилась кровь. Камень был холоден, кровь же, стекая по ладони до локтя, окутывала руку теплом.
— Клянусь кровью своей и потомков своих, клянусь силой разума и силой сердца, клянусь своей честью и честью клана, — женщина, стоявшая позади, говорила на оркском.
Я отступила на шаг, но
Рука стала каменной, слилась со скалой, а на внешней стороне ладони, по красному полотну крови, вычерчивалось имя.
Под боком зажужжал телефон, и я тотчас же проснулась.
— Да?
— Антея? Здравствуй.
— Здравствуй, Джеймс.
— Где там Харис? Не можем до него дозвониться.
Я посмотрела на лежавшего на койке ассистента. Он проснулся и, вскинув одну бровь, вопросительно смотрел на меня. Я зажала микрофон.
— Это Джеймс.
— Давай, поговорю, — Харис протянул было руку, но зажмурился. — Тьма…
Я немедленно дернула на себя поля, и сняла боль, осторожно подхиливая поврежденные участки абстракции.
Забирая телефон, он слабо сжал мою ладонь.
— Спасибо… Да? Да мы тут спали с Антеей…
Я шлепнула себя по лбу.
— Не в том смысле, Джей. Я с лестницы свалился в отеле. Ну, ты же знаешь, в этих дешевых негурских конурах ущербные ступеньки, вот и свалился, — Харис нахмурился. — Гранто? Да он куда-то отчалил, наверное, тискается со своей воншесс. Ага, да нормально все…
— Про кого он ссссейчас говорил? — в палату вплыла Алансзоор, грозно сверкая глазами. — Ушшш не оссслышшшалассс ли?
Я, потягиваясь, поднялась с дивана и, махнув ошарашенному Харису рукой, вышла из палаты, пропустив Алансзоор вперед. Хотелось поскорее убраться из клиники: больничный смрад (что уж говорить, во всех больницах пахнет одинаково) навевал тоску, а нескрываемая неприязнь персонала добавляла негативных эмоций. Ко всему прочему, ото сна осталось странное ощущение присутствия чего-то или кого-то постороннего в мыслях.
Алансзоор прикрыла дверь в палату хвостом и, опершись плечом о косяк, уставилась на меня.
— Как твой друг?
— Жить будет, — зевая, ответила я. — Что-нибудь удалось узнать?
— В полисссии ссссшшитают, что это были сссзнакомые Гранто, а твой друг был просто пьян.
— Он не был пьян, просто выпил перед ужином, — возразила я, провожая взглядом двух медсестер, о чем-то возбужденно шипящих. — Телефон Гранто отключен, никто не знает где он, да и нет у него тут друзей…
Я замолчала и прислушалась — в коридоре воцарилась полнейшая тишина — замолчали медсестры, замер врач, выходивший из соседней палаты.
— Ошибаешься, — прошелестел голос.
Алансзоор склонила голову, приложив руку к сердцу, а я обернулась и, отступив на шаг назад, повторила жест собеседницы. Воншесс была великолепна — белоснежное, облегающее платье с длинным шлейфом, который поддерживала девочка-прислужница, очерчивало стройную фигуру жрицы Верховной Матери, повторяя каждый её изгиб. На шее воншесс висел красный, под стать очам хозяйки, камень, величиной с яблоко, и на мгновение мне показалось, что он сияет ярче ламп в коридоре: раздражающе алый в потоках мягкого голубого свечения, он походил на бьющееся сердце, секундой ранее извлеченное из рассеченной груди.