КЛЮЧевая дверь
Шрифт:
Я закрыл глаза. Это не может быть правдой. Правда похожа на то, что я видел в первый миг за дверью. Но что тогда это?
Я открыл глаза. Моё отражение посмотрело на меня испуганно и недоуменно, с какой-то детской насупленностью. Неожиданно мне показалось, что второй я живой. Я протянул к нему руку, желая убедиться, что это не так.
Но не встретил сопротивления холодного стекла. Я осторожно коснулся чего-то эфемерного и прохладного, как холодный моросящий дождь на осенней улице. Быстрей отдeрнул руку, меня пронзил внезапный страх. А я уже и забыл, как сильно верил в привидения в детстве. Ощущение вернулось. Волосы на руках поднялись дыбом, по коже прошла судорога.
Я поднялся на ноги. Он тоже. Я попытался обойти его, он меня. Мы медленно
Это оказалось интересным, увидеть себя со стороны, как чужого человека. Сразу заметно вылезла наружу нездоровая бледность ночного жителя, согнутые плечи неудачника, неуверенный взгляд, высокий рост, доставшийся от папы, который никуда не пригодился, какая-то наивность движений, будто каждый шаг – первый. Это вот у меня с ним внутренний конфликт? Смешно. Он точно никому не враг, с такими глазами.
Может наивность и неплохо? Я вдруг почувствовал к этому ещё молодому человеку необъяснимую нежность, как к братишке. Наивность ведь исключительно хороша для творца. Она позволяет уникально подавать знакомые реплики и беззаветно предаваться словотворчеству, поэтической импровизации. Свобода и наивность где-то сродни друг другу. Дети не знают запретов и оттого открыты всему новому. Я, может, потому ещё верю частью себя в чудо, что не утратил вполне своей наивности. Это даёт мне надежду на благополучный исход.
Я остановился и протянул своему второму «я» руку. Он посмотрел на неё, потом широко улыбнулся и ответил рукопожатием. Моя кожа проскользила по холодному туману, и «братишка» растворился на глазах. Я простоял, глядя невидящим взглядом перед собой, неизвестно сколько. Время потеряло своё значение. Я почувствовал, что моё самоощущение ранней юности, когда всё было впервые и вновь, когда я верил в свои возможности и нравился сам себе, вернулось. На миг мои веки сомкнулись. Радость наполнила меня. Я сбросил чужой груз с плеч, и мне стало легко. Открылась та самая идентичность, которую столько лет я давил в себе, слушая чей угодно, только не свой внутренний голос. Это, наверное, ожидания моих учителей и друзей покинули меня.
Как же хорошо быть собой! Хотелось бежать, открыть дневник, рассказать о своём открытии, поделиться с людьми откровением. Я почти задохнулся от нахлынувшей эйфории, а потом открыл глаза.
Зеркала пропали. Вокруг меня стеной стоял туман. Выхода не было.
Глава 4. Мистические встречи
Игорь исследует новый мир, сталкивается с призраками своих неудач и страхами. Каждый из них представляет собой урок, который необходимо усвоить, чтобы продвигаться дальше. Он начинает понимать, что его неудачи – это часть пути к успеху.
Игорь неуверенно пошел вперед, расставив руки в стороны. Было странно не ощущать края. Сначала он слышал только свои приглушенные шаги, единичные, осторожные в окружающей пространственной неизвестности, потом он начал слушать свои мысли. Туман вокруг завихрился сгустками.
Мысли приходили обычные, в виде сожалений о прошлом, и в глубине тумана Игорю стало казаться, что они не внутри его головы, а снаружи.
Сначала это были лишь неясные силуэты, но вскоре они начали принимать форму знакомых лиц: его родителей, которые когда-то поддерживали его мечты, но потом осуждали за неудачи, требуя заниматься тем, к чему он не был склонен; старых друзей, с которыми он потерял связь, когда жизнь унесла их в разные стороны; учителей, которые когда-то вдохновляли его, но в какой-то момент разочаровали, потому что их
Игорь медленно переставлял ноги и удивлялся, узнавая их. Лица становились видимыми, когда он начинал в них вглядываться и уходили в тень, когда думал о чем-то другом. Да – каждое лицо, которое он видел, точно связано с его представлениями о себе как о писателе, его переживаниями и неудачами. Сейчас это стало заметно. Например, вот он дядя путешественник, брат папы, сидит у них дома в кресле и рассказывает про поездку в Африку. У его ног Игорёк. Он еще учится в начальной школе и совсем недавно начал писать первые сказки. Дядя подарил ему Джембе, африканский барабан, мальчик с горящими глазами без перерыва по нему стучит. Потом мама принесла тетрадку сына со сказками, дала гостю почитать, и дядя стал смеяться, находя смешными стилистические ошибки и неправильные названия растений. Игорьку было обидно слышать этот смех. Дядя был добр к нему, наставлял словами «у каждой вещи есть свое название, малыш, ты должен знать, о чём пишешь», но запомнил ребенок только то, что папин брат чересчур крут, чтобы быть ему другом и слушать его не стал.
Необычность места удивляла Игоря, но не пугала, он продолжал чувствовать себя внутри сна, постепенно забывая, что это реальность.
Шаги Игоря глухо звучали в сгустившемся воздухе, он шел и думал, что эти призраки – не просто образы, а символы. Сейчас, здесь он может своей волей оживить каждый из них и поговорить как раньше, только повернув беседу в другое русло, если ему будет угодно. Но некоторых кадров воспоминаний касаться не хотелось вовсе.
Он вспомнил и засмотрелся на свою первую юношескую любовь, красавицу Анну, которая соткалась перед ним из прозрачных капель и даже сейчас глядела на него будто сверху вниз, хотя была его ниже на голову, и гордо шевелила беззвучно губами ту самую фразу, что он помнил всю свою жизнь: «Что ж ты тогда можешь?» Её платье снова, как в момент расставания, красиво закрутилось в вихре, и она вылетела из двери на лестницу, легко уносясь по ступенькам к удачливому сопернику.
«Лучше я подумаю о том, что люблю сейчас, о своей сказочной книге, она добрее», – решил писатель внутри сгустившегося темного тумана, повторявшего цвет его чувства. Сказочная рукопись была не единственным его творением, но самым зрелищным, и оперировать её образами давалось Игорю с радостной легкостью.
Эта мысль освежила его, и туман засветился изнутри тёплым голубым цветом. Рассеявшись, он открыл вид на ровную гладкую дорогу из неизвестного материала бурого цвета. По ней неторопливо двигался удивительный медный самоходный агрегат на паровой тяге. Верхом, сидя, будто на слоне, ехал круглолицый водитель в окулярах с металлической окантовкой и закрытом терракотовом костюме, а рядом с ним, наверху, сидел мальчик в совершенно неподходящей колоритному антуражу одежде. С виду ему лет десять, футболка с термопринтом, толстовка повязана вокруг пояса, бейсболка на голове, в общем, пришелец в сказочный мир из реального. Под пыхтящее движение транспорта было сложно расслышать хоть что-то, но автор и так знал, о чем они говорят. Мальчик рассказывал свою историю появления здесь, пуча при этом глаза и активно жестикулируя. Всё его лицо выражало протест: «Я тут чужой, верните меня немедленно домой!» Мастер-изобретатель, по доброте сердечной подобравший гостя на дороге, слушал его, улыбаясь. Дорога вела их в гору, и Игорь поднял глаза, чтобы обозреть вершину. На ней возвышался величественный замок. Да. Собственно, туда писатель поместил главного злодея. Пришельцу, волею судьбы занесенному сюда, придется открыть местным жителям глаза на их правителя, повелителя иллюзий, которого они напрасно видят только добрым и заботливым, и самому найти выход домой, в своё измерение.