Ключи Гекаты

Дайс Екатерина

Мелисса и чеснок, и кактус и лаванда.

Все ждут свой час – меня, меня скорей сорви!

И желтый львиный зев, и тот бамбук, что панда

Облюбовала, и нарциссы и пионы

Дай всем свое тепло, оставь мне только звук:

Смешок и плач, и стон, и шорох и трезвоны,

Журчание ручья, текущего из рук.

IX

Запачканной чернилами руки,

На свете нет и никогда не будет.

Орфей не развернется у реки,

И танец не закончится на блюде,

Что

было – то прошло, узнай меня,

Когда я каплей упаду весенней

На кожу щек твоих, когда, маня

Раскроюсь лишним лепестком сирени.

Узнай меня в случайном пузырьке,

И в алыче— зеленой и незрелой,

В бегущем по асфальту ручейке,

В форели, в трясогузке, в ветке серой

И хрупкой, в ломком хворосте огня,

В напрасном ожиданьи, в вере в чудо,

В запачканной руке узнай меня,

И голову сложи сейчас на блюдо!

X

есть белая и черная богини,

они владеют ими или нами,

отчаявшись, являясь пред другими,

заведуя виденьями и снами.

извилистой мальтийскою тропою

выходишь ты на каменистый берег,

раскинулись террасы пред тобою,

но жарко, и московский летний скверик

встает перед тобою как спаситель,

перенесись туда, где от прохлады

проходит все. ты просто небожитель,

и больше ничего тебе не надо.

XI

Прозрачный звук, идущий с потолка,

Открытое окно и шум привычный.

Чего касается твоя рука?

Что значит шум и гам и шепот личный?

Где пена, там вино, пролей его

На стол и на себя, пролей степенно.

Алхимик не узнает ничего,

Где Афродита, там и моря пена.

Явись ко мне, сквозь темноту приди,

Тебя так ждут на этом перекрестке…

Вот лира, что приколота к груди.

Войди вот так, как входят вдруг подростки,

Внезапно, громко, быстро, осмелев,

Забыв про возраст, скованность, привычки,

Как вечность побеждающий, как лев

На синем изразце, как бык с таблички

Шумерской, как волна войди сюда —

Спокойно и раскованно, как дева —

Испуганно и робко, как вода,

Войди сюда, где ждет Адама Ева.

XII

И черной бабочкой взлетающий рояль,

Исида под тяжелым покрывалом,

Усыпанный брильянтами наряд

Из бархата. Ты слышишь хлопот крыльев?

Завеса открывается и вдруг

Она закрыта снова. Тишина.

И в этой темноте ведет на небо

Сияющая лестница, которой

Богиня служит: ворон или ястреб,

Кто ласточкой кружился надо мной?

XIII

Безумная мистерия, в которой

Ты падаешь сквозь узкий ход под землю,

И видишь разноцветные картины,

Ужасную богиню, диких змей

Переплетенье, ты вставляешь розы

Как факелы горящие Хатхор,

Ты делаешь,

что должно, но запретно,

Где ямка – опускаясь на колени,

Так, что на черной ткани облаченья

Предательски белеет пыльный след.

Ты делаешь, что можешь, но не знаешь,

Струится свет сквозь верхнее оконце,

В солярной комнате читаешь этот гимн,

Для золотой и сладостной богини.

Ты делаешь так мало, меньше всех,

И в тот момент, когда в тебе играет

Мелодия, божественно проста,

Ты засыпаешь и тебе приснится

Одна лишь нота, но все боги в ней.

XIV

Обойдемся без страшных трагедий,

Без увядшей листвы во дворе,

Мы с тобою куда-то уедем

В сентябре, в октябре, в ноябре.

Пусть забывчивый дворник усталый

Подметает заброшенный парк,

Мы уедем от листьев опалых,

В мир опалов, агатов, и мрак

Будет только внутри, не снаружи.

Тяжко жить и любя, и скорбя,

Но как древние знали, где глубже —

Там и тонешь, судьбу теребя.

Рыба ищет, где нерест. Чем хуже

Внешний мир, тем прекраснее души,

Там, где мы, там и мир, там где пуджа —

Там и боги. Кто молит, тот нужен…

Но уехать нельзя от себя.

XV

Что связано с любовью или болью,

Что связано с победой, с пораженьем,

Что связано и с сахаром и с солью,

Приводит ум твой в странное движенье.

И черное есть белое, осудят

За эту неразборчивость оттенков,

И жизнь есть смерть, и вещи тоже люди,

Тюрьма – свобода, а простор – застенки.

Любимый, старый, бедный и больной,

Сиятельный, что держит ключ от мира,

Когда Гермес склонится над тобой,

Скажи ему: где струны, там и лира!

Когда Орфей нагнется над тобой…

XVI

Меж сфинксов выползающие змеи —

Их мальчиком играющим я видел

В футбол, когда играли мы в аллее

И сфинксы были как ворота поля.

Все было здесь занесено песком,

Заставлено постройками, все просто

И страшно было здесь, сейчас не так.

Так говорил хозяин ресторана,

Пока мы в нем сидели, «Нефертити»,

И молча наблюдали освещенных

Огнями, раскуроченных, живых,

Без пасти и без лап, без бока, целых,

Львов и людей, отчасти птиц, отчасти

И нас самих. Мы тоже здесь стояли

В немой процессии меж храмами Карнака

И древних Фив, а в наши дни – Луксора.

Шли годы и столетья, проходили

Эоны, пролетали между нами,

Как мяч, что попадал в ворота между

Двух сфинксов, как ползущая змея,

Чья шкура цвета пыльного пустыни,

Чешуйками отдельными ползет,

Но в миг из поля зренья исчезает.