Ключи к полуночи
Шрифт:
Унесенный прочь этой фантазией об абсолютном господстве, Каррерас потерял контроль над собой и быстро закончил с мадам Дюмон. В его намерения не входило опростаться так скоро. Он хотел переворачивать ее несколько раз и использовать всеми мыслимыми способами, а затем оставить ее опустошенную и пораженную. Но вместо этого он сам потерпел поражение благодаря садистской сцене с Джоанной, развернувшейся перед его мысленным взором.
Власть.
И в этот момент он почувствовал, как власть утекает от него.
Ослабевший, он сполз с Мари Дюмон, поднял свой халат и надел его.
Она перекатилась на спину и недоумевающе посмотрела
Каррерас подошел к бару и начал разбивать яйца в высокий стакан.
— Что я сделала? — обеспокоенно спросила Мари.
— Ничего.
— Скажи мне.
— Можешь убираться.
Она встала, шатаясь как новорожденный жеребенок.
— Скажи мне, что я не так сделала.
— Ничего. Я всего лишь хочу, чтобы ты ушла.
— Но мы едва...
— Выметайся отсюда ко всем чертям!
Мари была ошеломлена.
Она присела на край кровати.
— Убирайся! Ты что, не слышишь?
— Но ты же не хочешь этого, — потрясенная, произнесла она.
Он мог думать только о Джоанне, как он будет использовать ее, а затем — убивать.
— Я устал от тебя, — сказал он. — Иди.
Она снова начала плакать.
Он подошел к ней и рывком поставил на ноги.
Она прильнула к нему.
Он толкнул ее к двери.
— Я могу вернуться? — спросила она.
— Возможно.
— Скажи "да".
— Позвони мне на неделе.
Он вытолкнул ее на площадку и закрыл дверь.
Он вернулся к бару, смешал сок с сырыми яйцами и выпил эту тягучую стряпню, затем пошел в чуланчик, достал с полки чемодан, принес его на кровать и начал упаковывать.
Ему очень хотелось попасть в Сант-Мориц.
Часть третья
Загадка в загадке
"Зимняя буря
Камешки гонит
В колокол храма".
Глава 46
Ни Алекс, ни Джоанна толком не поспали во время полета из Токио. Они были возбуждены и взволнованы их новыми отношениями и беспокоились о том, что их ожидает в Англии.
Что еще ухудшало дело, самолет попадал несколько раз в сильный турбулентный поток. Их укачивало до того, что начиналась морская болезнь, как у новичков на море.
Когда в четверг вечером они приземлились в Лондоне, Алекс чувствовал себя так, будто находится в больничной палате. Его длинные ноги сводили судороги, они отекли и отяжелели. Резкая боль с каждым шагом простреливала икры и бедра. Его ягодицы горели огнем и их покалывало, будто все путешествие он сидел на иголках. Спина болела на всем протяжении от копчика до самого затылка. Его глаза налились кровью, и было такое ощущение, будто в них насыпали песок. Губы обветрились и потрескались, а во рту стоял неприятный привкус кислого йогурта.
По виду Джоанны можно было сказать, что у нее были подобные же жалобы. Она пообещала, что падет на колени и будет целовать землю, как только будет уверена, что у нее хватит сил подняться снова.
В отеле они не стали распаковывать чемоданы, только Джоанна достала два ручных фена, которые взяла с собой. Один из них был маленький, легкий и пластмассовый, а другой — большой, старомодный и металлический, с десятидюймовым металлическим носом. В этом чемодане была
— А из тебя выйдет хороший преступник, — сказала Джоанна.
— Да. Но я смогу больше сделать, оставаясь честным, чем на другой стороне закона.
— Мы могли бы грабить банки.
— Не проще ли купить контрольный пакет одного из них?
— Это менее романтично.
— Но безопаснее.
— О, так ты не любишь приключения.
— Думаю, что нет.
— Обычный отсталый обыватель.
— Скучный. Вот такой я.
— Бесцветный.
— Слабый.
— Корабль на приколе, — сказала Джоанна.
— Замкнутый. Я болезненно робкий.
Она рассмеялась и обняла его.
Слегка пообедав в главной комнате их трехкомнатного номера, в десять часов они заползли под одеяла и, перед тем как уснуть, обменялись всего лишь невинными поцелуями и пожеланиями спокойной ночи.
Алексу приснился странный сон. Он лежал в мягкой кровати в белой комнате и над ним стояли три хирурга, все в белом и с белыми масками на лицах. Один хирург сказал: "Где, по его мнению, он находится?" Другой ответил: "Южная Америка. Рио". А третий поинтересовался: "А что будет, если не удастся?" Первый хирург ответил: "Тогда, возможно, его убьют, а наши проблемы останутся". Алекс поднял руку, чтобы коснуться ближайшего доктора, но его пальцы внезапно превратились в крошечные модели зданий, затем стали видны как пять высоких зданий где-то вдали, а затем эти здания стали расти, превращаясь в небоскребы; они приближались, а город рос на его ладони и вверх по руке. Вместо лиц хирургов было ясное голубое небо, а под ним был Рио, прекрасный залив. Затем его самолет приземлился, он вышел и оказался в Рио. Где-то звучала печальная мелодия испанской гитары.
Когда Джоанна придвинулась к нему в темноте и поцеловала в затылок, дорожные часы на тумбочке показывали четыре часа утра.
— Проснулся? — спросила она.
— Теперь да.
— Я слышала, что ты робкий.
— Да, как корабль на приколе.
Он лег на спину. Она взобралась на него, он стал ласкать ее тяжелые груди. Джоанна поскакала на нем, как ковбой на полудикой лошади.
— Я снова приручила твоего зверя, — сказала она.
— К утру он опять одичает.
— Надеюсь.
В семь тридцать Алекс был разбужен громким шумом. Сначала он подумал, что это у него в голове, но дело было не в этом. Это звучало так, будто в запертую дверь кто-то ломился плечом.
Джоанна села рядом с ним, прижимая одеяло к своим голым грудям.
— Что это?
Алекс стряхнул остатки сна. Он насторожился и, послушав с минуту, сказал:
— Кто-то находится у двери в главной комнате.
— Звучит так, будто ее вышибают, — сказала Джоанна.
Алекс потянулся за заряженным пистолетом, который оставил на тумбочке.