Ключи от бесконечности
Шрифт:
— То есть они превращают людей в наркоманов? — ужаснулась я.
— Что-то похожее, — ответил Стас, сильнее прижимая меня к себе.
Я с облегчением вздохнула, показалось, словно с плеч сваливается тяжелая ноша. Это все ненастоящее. Нет никакой силы, способной гасить звёзды. Это всего лишь еще одна проделка маниан, с которой нужно бороться.
— У тебя бывают подобные видения? — спросила я.
— Было пару раз, но пока что не мучит, — скривился Стас. Про свои видения он явно рассказывать не хотел, но было видно, что это доставляет ему не меньшую боль, чем мне. —
— Надеюсь, — прошептала я, на миг закрыв глаза и пытаясь всё переосмыслить. Выходило так, что только план Стаса мог избавить меня от паранойи и галлюцинаций, а человечество — от маниан. И осознавать это не было приятно. Кому будет приятно, если ему скажут, что от его действий зависит не только его судьба, а еще и судьба целого мира? Только дети мечтают стать супергероями и спасти человечество, только в книгах и фильмах герои сломя голову бросаются навстречу любой опасности во имя человечества. На самом же деле никто, ни один человек, не хочет брать на себя подобную ответственность.
Я посмотрела на Стаса, и поняла, что в нем что-то изменилось. Взгляд. Он был другим, необычным. Раньше подобного я никогда у него не видела. Но он был приятным, отдающим каким-то непонятным теплом. Верой и надеждой. Верой в меня и надеждой на успех.
Он, отвернулся, словно устыдился, его рука мягко провела по моим волосам, а потом медленно, аккуратно повернула мою голову.
Я снова уловила этот взгляд, и он как будто заряжал меня уверенностью и верой в то, что все получится. Вторая рука Стаса мягко провела по моей щеке, словно вытирая с неё несуществующие слезы.
Он смотрел на меня, а я смотрела на него, не в состоянии отвести взгляд. Что-то загорелось внутри меня, теплое, приятное, разносящее жар по всему телу. Мое сердце застучало сильнее.
А потом мы поцеловались.
Глава 4
Так-с, значит, в Берлине у меня есть дважды отсидевший срок в тюрьме отец, дед в Бремене. Мать покончила жизнь самоубийством, когда мне было три. Да уж, ну и семейка у меня, то есть у Габриэллы Марии Ульрихт.
Я отложила биографию в сторону, вздохнула. Кажется, помню все. В каком там году я закончила университет? В две тысячи втором. А как звали моего умершего мужа? Карл Шрайбер, кажется, так. Спрашивать, конечно, вряд ли кто будет, но знать нужно, мало ли. Организация есть организация, прямой допрос не проведут, но могут как бы невзначай начать вспоминать о том, что было в таком-то году, а будешь молчать — устроят проверку потщательнее.
Я отложила в сторону папку, откинулась на кровать, потянулась. Ай, как же хорошо. Есть что-то в этих буржуйских кроватях, проснулась — как заново на свет родилась. Да и настроение сегодня, можно даже сказать, приподнятое. Будто мне через пару-тройку часов идти не в логово врага, а в гости к старому другу. Хотелось улыбаться, смеяться, прыгать, танцевать.
Я улыбнулась легкому ветерку, проникающему в комнату через приоткрытое окно, колышущимся
Я поднялась к окну, выглянула на улицу.
Природа, похоже, тоже сегодня радовалась. Слышалось пение птичек, солнце прогревало землю своими первыми лучами, ветерок легонько колыхал верхушки деревьев, заставляя их танцевать, гнал по поверхности бассейна еле заметные волны. Приятный цветочный запах вскружил голову, заставил закрыть глаза и предаться удовольствию.
Все-таки что-то есть в подобном жилье вдали от городского шума. Разве что стоило бы сделать немножко более жилую обстановку.
В дверь постучали.
— Да?
А вот и Стас. Вид у него был спокойный, но во взгляде читалась нервозность.
— Пора ввести препарат, — сказал он.
— Какие-то неприятности? — спросила я.
— Да нет, просто, не буду врать, процедура не из приятных, — он прошел в комнату, закрыл за собой дверь, обнял меня за плечо. — Сам я подобную сыворотку не пробовал, но видел, как это делали другие. И смотреть на них… — он секунду помолчал. — Ладно, не хочу пугать.
Но по моей спине уже пробежали мурашки. Высоким болевым порогом я никогда не отличалась.
— Это перепишет мою ДНК? — спросила я?
— Не перепишет, но заставит молекулы быстро делиться. Из твоего же тела будет создана оболочка с другим ДНК. Она сольется с твоей нервной системой, ощущать ты её будешь как собственное тело, но само преобразование…
— А нельзя как-то меня вырубить на это время? — Я почувствовала, что мой голос дрожит.
— Нельзя. Сыворотка по сути дает команду мозгу, который управляет процессом, поэтому нужно быть в сознании. К тому же одновременно мозг программируется на соответствующую манеру поведения. Одним словом, это нужно перетерпеть, — ответил Стас. Он говорил сухо, словно отчитывался перед начальством, явно пытаясь не напугать меня излишней эмоциональностью.
Я сморщилась, а дыхание на миг замерло. Захотелось зафиксировать этот момент, остановить время… Ладно, страшна не сама боль, а её ожидание.
— Коли, — вздохнула я.
— Давай руку.
Он вынул из кармана металлический шприц, нащупал мою вену.
Ай!
Я почувствовала, как игла входит под кожу, по телу пробежал холодок.
— Преобразование начнется через две-три минуты. Держись, — сказал Стас, поцеловал меня в щеку и направился к двери.
— Ты куда? — спросила я.
— Не хочу на это смотреть, — ответил он и скрылся за дверью.
Это и неудивительно. Представляю, как я буду выглядеть в этот момент… Аж самой стало противно.
Я присела на краешек кровати, посмотрела на себя в зеркало, мысленно прощаясь со своей внешностью. Что же, до встречи, Ирина Петрова.
Спустя какую-то минуту я почувствовала, как всё тело обдает жаром. Дыхание участилось, стало отрывистым, начало подташнивать. Жар резко сменился холодом, пальцы задрожали, перестали чувствоваться, а потом снова вернулся жар — резко и моментально, словно меня окунули в котел с кипятком.