Ключи от ландышей
Шрифт:
– И… что мы скажем полиции?
– Полиция ничего не спросит.
– Но…
Хозяин дома вытаскивает из кармана крохотную шкатулочку, под прозрачной крышкой которой лежит тончайшая игла.
– Один укол – и все.
– Вы уве…
– …можете даже не сомневаться.
Протягивает мне. Холодеют руки.
– Но…
– ….вы это сделаете.
– Но…
– …сделаете.
– А вы сами….
– …вы это сделаете! Сделаете!
Понимаю, что ему не меньше меня не хочется делать это, он боится –
Идем.
Прячу за пазухой драгоценную книгу, выходим в снеговорот метели, – мне кажется, все прохожие смотрят на нас, все догадываются, что мы собираемся делать…
– Здесь, – мой спутник показывает на неприметное окно в башне, которая притаилась над хитросплетением крыш. Я вижу огонек в окне, мне страшно – он дома, черт его возьми, он дома, и уже не отвертишься…
– Не сюда, – я тащу своего спутника за рукав, – у него отдельный вход, боковая лестница…
– Отлич… стоп-стоп, а вы откуда знаете?
– Ну…
– Вы с ним знакомы?
Бормочу что-то про типовые проекты, похожие дома, вот в таком моя невеста живет, бедная белошвейка, ютится в крохотной комнатушке, я заберу её оттуда, обязательно…
– Если вы продадите пару книг…
– …скорее я сам буду ютиться в комнатушке, а то и без комнатушки, чем продам книги!
– Браво, браво, ответ истинного коллекционера! Ну, пойдемте же…
Поднимаемся по лестнице, которая закручивается бешеной спиралью, я толкаю неприметную дверь в стене, – дверь оказывается открытой, мы просачиваемся в малюсенькую комнатенку, оглядываемся, ищем хозяина, не находим…
– Он…
Я не даю своему спутнику договорить, я пронзаю иглой его мясистое горло – с одного удара.
Захлопываю дверь.
Снимаю маску – на секунду в зеркале мелькает мое лицо, тут же меняю его на маску своего спутника. Наклоняюсь к убитому, скорее, скорее, пока его лицо еще мягкое, еще податливое, меняю черты, – на свои собственные. Завтра все газеты будут шептаться у ворот, вы слышали, этот-то, который книжки ломал, умер от сердечного приступа, или от чего там, да и хорошо, некому больше книжки ломать…
Спускаюсь по лестнице, которая услужливо поворачивается во двор, чтобы никто не видел, как я выхожу, метель так же услужливо заметает мои следы, – никто не найдет…
Все еще прячу за пазухой драгоценную книгу.
Направляюсь к особняку убитого, слуга почтительно склоняется передо мной. Ухожу в залы с книжной коллекцией, чувствую, как пылают щеки. Слуги отступают, слуги понимают, я не хочу никого посвящать в таинства моей коллекции…
Ставни все еще закрыты – это хорошо, и свет тоже все еще горит, это тоже хорошо.
И хорошо, что никто не видит, что я делаю.
Ломаю книгу.
Сначала твердый слой. Потом первый тонкий слой. Второй. На третьем слое уже
Р – редиска.
О – ослик.
З – заяц.
А – арбуз.
Потом пустота.
Потом —
И – иголка.
Снова пустота.
Потом —
К – капуста.
Р – редиска.
Е – ежевика.
С – слон.
Т – таракан.
Роза, – беззвучно говорю я, – роза. И крест.
Разбираю дальше.
Д – дом.
Е – ежевика.
Й – йод.
С – слон.
Т – таракан.
В – ворона.
У – улитка.
Ю – юла.
Щ – щегол.
И – иголка…
Раньше еще потихоньку держал перед собой листок с пояснениями, теперь уже не надо, теперь по памяти, знак за знаком. Почему-то боюсь таскать этот листок с собой, даром, что они висят в каждой лавочке, лежат на лотках уличных торговцев, купите картинки, детям будет радость…
И все-таки я боюсь, что если эти картинки найдут у меня, – что-то заподозрят…
Что-то…
…чего я жду, на что я до сих пор надеюсь, что кто-то посмотрит на картинки, кто-то догадается сказать, как я, не арбуз, а – А…
Пустота от Ханны
Ханна всегда украшает свой собственный труп цветами.
Откуда она их только берет.
Здесь.
Где не только цветов, травинки дохленькой не сыщешь.
Но то мы не сыщем.
А то Ханна.
Всегда, когда проходим мимо собственных останков, там уже толком и понять нельзя, чьи это останки были, я свой труп только по самодельному браслету узнал, хотя не оставляет мыслишка, что мог я этот браслет кому-то передать, подарить, а может, и украл его кто. А вот Ханна себя узнала по крестику на груди, и я её даже не переубеждал, что крестик такой может быть на ком угодно, пусть думает, что это она.
Ханна украшает свой труп цветами.
Еще додумалась принести запыленное одеяло, укрыть наши тела – мое, свое, и еще двух парней, я так и не понял, то ли они были с нами, то ли случайно оказались рядом.
Ходим по разрушенному городу, сами не знаем, зачем.
Каждый раз возвращаемся, каждый раз пытаемся что-то изменить, исправить, уже с нашей подачи сколько мирных договоров подписано – все без толку, каждый раз снова приходим в мертвый город.
Ханна украшает свой труп цветами.
Ищем – сами не знаем, что.
Находим календари, смотрим на дату – двадцать восьмое августа, видимо, тогда все и случилось, я еще неумело шучу, что школьникам повезло, учебный год не начался – шутка получается какая-то вялая, беспомощно повисает в воздухе.