Ключи от счастья
Шрифт:
Кира скосила глаза к земле – Арапчук азартно растирала её костлявые конечности.
– Ой, Иванцова, у тебя такая физиономия, как будто ты не в курсе, – прыснула одноклассница. – Отомри, синенькая ты наша. Сейчас мы тебя одевать будем.
От костра тянуло уютным теплом, хотелось лечь и заснуть.
– Скоро вы там? – нетерпеливо крикнул откуда-то издалека смутно знакомый голос.
– Потерпишь, – проворчала Никулина. – Да уж, со штанами напряг. Никто писаться от ужаса не собирался и запасные не взял. Ладно, не беда.
Кире вдруг стало смешно.
Всё же тяжёлая жизнь закаляет людей, и в экстремальных условиях они в отличие от изнеженных и избалованных современников будут иметь все шансы на выживание. Только Никулина могла догадаться соорудить некое подобие рейтуз из выданных свитеров.
– А что? – Сопя, она запихивала Кирины ноги в рукава синего джемпера, перевязав его горловину бинтом с кокетливым бантиком. – Я вот как-то показ мод смотрела, там ещё хуже наряды. Тебе бантик лучше спереди закрепить или сзади?
Ника заботливо уставилась на Киру.
– Мне лучше внутрь как-нибудь. – Кире почему-то всё время было смешно. Наверное, это сказывались последствия пережитого стресса. Горловина с бантиком, болтавшиеся между ног, вызвали такой приступ веселья, что девушку аж согнуло пополам от хохота.
– Что ты ржёшь, – не выдержала и тоже прыснула Никулина. – Ладно, давай изнутри закреплю.
Без бантика стало немного лучше, но всё равно смешно. Сверху на Кире уже были надеты чей-то свитер и кофта. Рядом топталась Цаплина.
Киру снова согнуло от смеха. Василиса тоже щеголяла в джемпере на ногах и паре свитеров на верхней части тела. Только у Василисы имелся ещё и бантик. Вид у неё был совершенно безумный, с отсутствующим взглядом – наверное, впервые в жизни Цаплину не волновала собственная внешность.
– Мы похожи на наполеоновские войска при отступлении, – утирая слёзы, простонала Кира. – Бомжи умрут от зависти при виде такого великолепия. Люди, а когда наши вещи высохнут?
– Никогда, – буркнул за спиной Донецкий. – Хватит веселиться, нам идти надо. Хохочут они тут. Господи, ну и вид у вас.
Он стянул с себя длинную куртку и натянул её на девушку.
– Так я смогу смотреть на тебя и не ржать, – совершенно серьёзно пояснил Андрей и повернулся к Цаплиной. – Если ты обвяжешь вокруг пояса какую-нибудь кофту, то будет лучше.
Василиса дико взглянула сначала на Андрея, потом на Киру и вдруг зарыдала.
– О, отходняк, – обрадовался Князев, бросившись успокаивать свою подругу. – Ты не переживай, всё хорошо уже.
Но Цаплина, отпихнув кавалера, бросилась обниматься с Кирой.
– Ты ж меня спасла, спасла, – причитала Василиса. – Я бы утонула там, совсем утонула бы! Кирочка, Кирочка, прости меня.
– Да ты чего, – оторопела Кира. – Всё хорошо. Не за что мне тебя прощать.
– М-м-м, – застонала Цаплина. – Ты же ничего не знаешь! Ты меня ненавидеть должна! А ты спасла!
И тут Цаплину прорвало. Она, сбиваясь и захлёбываясь, вывалила всё: как Светлана Валентиновна просила её настраивать класс против Киры, как угрожала, что не будет золотой медали, если Василиса перестанет рассказывать обо всём, как сама Свёкла намекала родителям и детям, что с Кирой общаться нежелательно.
– Василиса, перестань, – замотала головой девушка. – Ну, не могла она родителям такое говорить! Она же хоть и противная, но до такого вряд ли дошла бы.
– Могла – не могла, – зло бросила вдруг Арапчук. – Ты слишком хорошо о людях думаешь. Мы когда с тобой общались в начале года, помнишь, она моей матери сразу сказала: «Не надо с Иванцовой дружить, она не очень хорошая девочка, проблемы будут!» И я решила: зачем мне проблемы? И мать мне запретила на всякий случай, чтобы со Свёклой не ссориться.
Судя по тому, как остальные начали отводить взгляды, классная руководительница много с чьими родителями успела провентилировать этот вопрос.
– Так со мной, значит, всё в порядке? – растерянно улыбнулась Кира. – Вы от меня из-за Свёклы шарахались, а не потому, что я какая-то не такая? Господи, какая ерунда это всё!
– Ты что, не сердишься? – шмыгнула немного успокоившаяся Цаплина. Князь заботливо вытирал её зарёванную физиономию своей футболкой и одновременно поглаживал по макушке.
– Да ты не понимаешь! Я думала, что я какая-то прокажённая – от меня люди сбегали. Вы же все начинали дружить и тут же бросали меня, словно видели во мне что-то ужасное! Я была уверена, что урод! Моральный урод, с которым невозможно быть рядом. Именно поэтому я одна. Я считала, что почему-то заслужила это. Что вот и вы, и учителя почти все меня не любят, потому что причина во мне. А теперь я просто счастлива, потому что нет во мне никакой причины! Нет! И никто не ненавидит меня просто так, потому что я отвратительное и гадкое создание! Я в школу ходить не хотела, мне тошно было, страшно, больно. Вы не представляете, как чудовищно быть изгоем. Я б и сделала что-нибудь, чтобы всё изменить, но не знала, что и как делать! Я не понимала, что именно не так. Я ж никому зла не причиняла. Господи, хорошо-то как! Это не из-за меня, не из-за меня, я нормальная, я обычная!
– Вот мы придурки, – неожиданно обронил Федянин. – Стыдуха-то какая! Кира, за всех не скажу, за себя только – прости, пожалуйста! Я ж не думал, что ты… что вот так…
– Да я простила, простила! – счастливая Кира едва не плакала. – Даже дышать стало легче. Я вас так люблю всех…
Тут она всё же не выдержала и разревелась. И все полезли утешать, извиняться, как-то разом забыв, что вокруг лес, что учитель пропал и что совершенно неизвестно, чем закончится этот полный впечатлений и открытий поход. Сейчас самым важным было то, что восторжествовала справедливость. И всем как-то сразу стало хорошо.