Ключи покойника
Шрифт:
– И давно ты с ним?
– Наверное, около трех лет.
– Он же омерзителен. Я согласился на эту работу только из-за перспектив возглавить банк. Я всегда хотел вернуться на должность председателя правления. Однако меня постоянно не покидает ощущение, что я что-то делаю неправильно.
– Ты знаешь его историю? Тебе, видимо, рассказывали эти два конторщика из его службы безопасности, которые тебя к нему привели.
– Он и это тебе рассказывал? – то, что я был удивлен, это мало сказать. Я был шокирован. До текущего момента я никому не говорил, что согласился поменять место работы и уйти из банка, где трудился на протяжении уже нескольких лет.
– Мой любимый банкир, – сказала томным голосом Галина, это была ее фирменная фраза, – я не разбираюсь, как ты, профессионально
То, что она знала всех основных банкиров и, возможно, даже «очень близко», я не сомневался. Но то, что она каким-то образом поучаствовала в моем назначении на эту должность, не мог даже предположить.
– Давай выпьем за нового и самого для меня дорогого председателя банка, – сказала она и с силой ударила своим бокалом о мой.
Мы выпили до дна. Официант, увидев наши пустые бокалы, подбежал и наполнил их снова. Не делая паузы, она подняла следующий бокал, опять чокнулась со мной и без слов снова залпом его осушила. В следующую секунду Галина сделала жест официанту, и через мгновение у нас опять были наполнены фужеры.
Теперь официант не отходил далеко от нашего столика, готовясь снова повторить процедуру.
– У меня к тебе есть разговор, который может полностью изменить твою жизнь, – продолжила женщина, как только проглотила очередную порцию Mo"et & Chandon. – Савинов – действительно омерзительный тип. Его не любят ни в Центральном банке, ни среди нас. С ним сложно общаться, что у него на уме, неизвестно никому, а учитывая, что он является внештатным сотрудником Детского мира, то всегда имеет возможность, когда ему вздумается, заложить любого со всеми потрохами. Но тебе важно знать, что, во-первых, финансовое положение его банка очень плохое, а во-вторых, что у него есть разногласия с руководством на Неглинке.
В бизнес-среде очень часто, когда говорили о ФСБ, использовали термин Контора или Детский мир – так называется большой магазин детских товаров, находящийся напротив главного здания ФСБ на Лубянке. Когда же речь заходила о Центральном банке, то его называли либо Неглинка, либо Балчуг, в зависимости от того, шла речь об основном подразделении Центрального банка России либо о его московском главке.
Галина сделала большой глоток шампанского и продолжила:
– Вероятность, что у банка отзовут лицензию, большая. Мы все тебе, конечно, постараемся помочь, но каких-то гарантий, понятно, никто дать не может. Зачем он решил поменять председателя и назначить тебя, неизвестно. Мне он сказал, что под твоим руководством у банка есть шанс пройти проверку регулятора, а действующий директор якобы этого сделать не в состоянии… Знаешь, я не сомневаюсь, что ты придумаешь миллион разных схем и возможностей перетряхнуть активы этой кредитной организации и оформить их новыми документами так, чтобы никто не смог доказать, что этот тип уже все давным-давно украл. Однако я хочу расказать тебе о другом. Савинов долгое время работал с одним человеком, которого я хорошо знала. Он крутил огромными деньгами, близкими к Кремлю. Несколько лет назад что-то пошло не так, и он пропал. Ходили слухи, что кто-то видел его в Израиле. Но это уже неважно… Леонид Савинов был у него на должности казначея, вел различные компании, составлял для них балансы и бухгалтерскую отчетность, заведовал большим количеством банковских счетов, держал кассу наличных денег, и все в таком духе. Говорят, что однажды в ресторане он как-то очень нервно и неуважительно разговаривал с боссом, а на следующее утро последний исчез. Ходят слухи, что после этого Леонид отвез огромную кипу бумаг на Лубянку и именно с тех пор стал их внештатным сотрудником. Как это называют, «заполосатился», то есть в недрах Конторы на него, как и на других аналогичных ему сговорчивых представителей бизнеса, завели специальное дело, поверх бумажной папки которого наискось прочерчена толстая красная полоса. Однако есть мнение, что у него остался доступ к одному банковскому счету, о котором он никому
Я смотрел на женщину, не меняя выражения лица, поднял бокал и сделал жест рукой, мол, пью за что-то, и опустошил его до дна. Официант разлил нам остатки шампанского, и я заказал еще одну бутылку и два мильфея, которые нам очень быстро принесли.
То что она была неглупой женщиной, я знал всегда. Но то, что Галина в состоянии планировать и, главное, реализовывать многоходовые комбинации с участием большого количества людей, да еще так, что никто об этом и помыслить не мог, было для меня большим откровением.
Текущее положение вещей меня совершенно не радовало. С одной стороны, я стал руководителем проблемного банка, у которого вот-вот отберут лицензию, и я как его директор получу все возможные проблемы, от физических разборок с его вкладчиками до вероятного в такой ситуации суда и последующего тюремного заключения – меня с большой долей вероятности могли обвинить в соучастии в преднамеренном банкротстве. С другой стороны, втягивание меня в игру с какими-то чужими огромными мутными деньгами, происхождение которых, а также их принадлежность были совершенно неизвестны, сулило еще меньше позитива, чем возможность лишиться моего нового места работы.
– Галя, слушай, почему этот банк проблемный? Я смотрел его баланс, отчетность за несколько месяцев, разговаривал с парочкой моих знакомых из других кредитных организаций, которые работают с ними на межбанковском рынке. Общая картина мне показалась вполне сносной. Кроме всего прочего, у банка избыточная ликвидность и у него большой остаток на корреспондентском счете в Центральном банке. В чем реальные проблемы? Давай рассказывай!
– Мой друг, – сказала она, – ты концентрируешься не на том. Я говорю тебе о сотнях миллионах ничейных долларов. Возможно, там больше миллиарда. Точную сумму сейчас никто не знает. Эти деньги ты можешь получить в свое полное распоряжение, а я, да и не только я, мы все тебе в этом поможем! Кушай свой любимый мильфей, и поехали отсюда. Мне тут надоело. Это твое любимое место, а не мое. Ты меня проводишь?
Я продолжал пить шампанское. Есть десерт мне совершенно расхотелось.
Все мои мысли были заняты только осознанием того, что здесь, в этом милом заведении неподалеку от центра Москвы, закончилась моя жизнь. Мне не было еще сорока лет, и до сегодняшней встречи с этой женщиной умирать я не собирался. Конечно, я еще дышал, все рецепторы моего тела работали, я полностью осознавал свое нахождение в окружающей действительности, которая, однако, как в каком-то художественном фильме, начала уже медленно и безвозвратно разрушаться. Как огромный разноцветный пазл, разложенный на большом обеденном столе, вдруг, ни с того ни с сего, начинает медленно съезжать с ровной поверхности, грозя упасть на пол. Однако этого никто еще не замечает, так как картина пока еще цела и лежит на столе. В то же время фатальное движение началось, и одна маленькая ее часть уже отделилась, упав со столешницы, а вскоре и вся картина рухнет на пол и разлетится вдребезги. Так и моя жизнь. В это мгновение она стала очень короткой, во всяком случае, по сравнению с моими предыдущими представлениями о ее возможной продолжительности, и остановить это разрушение у меня, вероятно, уже не получится.
В голове то и дело крутилась сказанная ею фраза: «Мы все тебе поможем…» Это означало только одно: не только она одна была в курсе событий, и меня сегодня втянули в эту аферу сознательно. Кто был вместе с ней в этой группе лиц, не имело значения. Это могла быть как основная Контора, так и отдельные ее подразделения. Или сбежавший куда-то олигарх, которого она, по ее собственным словам, знала, тем более если эти деньги были именно его. Или – другой реальный владелец всего этого богатства, который по каким-то причинам не мог напрямую истребовать его с Савинова. Вариантов могло быть множество, и я, несомненно, когда-то потом о них подумаю, но точно, что не в данный момент.