Книга 1. Ракеты и люди
Шрифт:
В хорошо освещенных, сухих и комфортных полуподвалах института «Рабе» хозяйничал капитан Керимов – будущий начальник Главного управления Министерства общего машиностроения и затем бессменный председатель Государственных комиссий по пилотируемым полетам. В 1946 году он обязан был восстановить шесть бортовых комплектов самой дефицитной телеметрической аппаратуры «Мессина» и наземную приемно-регистрирующую станцию. Ему помогал специалист из московского радиоинститута НИИ-20 – Г.И. Дегтяренко. Позднее судьба развела этих первых телеметристов. Керимов сделал карьеру уже на чисто военном, а потом министерском поприще. Дегтяренко в НИИ-20 попытался восстановить и усовершенствовать немецкую «Мессину», но сильная конкуренция со
В начале августа 1946 года после путешествия по многим городам и предприятиям Советской зоны в Бляйхероде прибыла высокая правительственная комиссия, возглавляемая маршалом артиллерии Яковлевым.
Маршал артиллерии Н.Д.Яковлев
Нарком вооружения СССР Д.Ф.Устинов
Генерал-лейтенант Л.М.Гайдуков
Генерал-полковник В.И.Вознюк
Начальник 2-го отдела Госплана СССР Г.Н.Пашков
В составе комиссии были: министр вооружения генерал-полковник Дмитрий Федорович Устинов; уже назначенный директором головного ракетного института НИИ-88 генерал-майор артиллерии Лев Робертович Гонор; начальник Главного управления Министерства вооружения полковник Сергей Иванович Ветошкин; заведующий отделом оборонной промышленности Госплана Георгий Николаевич Пашков; заместитель министра промышленности средств связи Воронцов. Из старых знакомых в составе комиссии оказался только Победоносцев. Формально он еще числился, так же как я, Пилюгин, Мишин и некоторые другие, за НИИ-1 Министерства авиационной промышленности.
Мы сразу поняли, что фактически все основные решения комиссии исходят от Устинова и Пашкова. А решать они должны были такие проблемы: как распределить все накопленные в институте «Нордхау-зен» кадры специалистов, материальные и интеллектуальные богатства. Несмотря на то, что принципиально распределение обязанностей в ракетной технике предусматривалось постановлением от
13 мая, многие вопросы проектирования, производства, а тем более кадровые, еще не были определены на будущее. Устинов официально информировал нас, что его министерство головное и он уже договорился с Королевым, что тот переходит к нему на должность главного конструктора. В новом институте главным инженером будет Победоносцев. И здесь Устинов представил нам Гонора как будущего директора головного института.
Устинов счел нужным остановиться на вопросе, который, видимо, очень волновал его лично и по которому в комиссии и где-то еще выше не было твердой позиции.
«Здесь проделана очень большая и важная работа. Нашей промышленности надо будет начинать не с нуля, не с пустого места, научиться вначале тому, что было сделано в Германии. Мы должны точно воспроизвести немецкую технику раньше, чем начнем делать свою. Я знаю, это некоторым не нравится. Вы тоже нашли много недостатков в немецкой ракете и горите желанием сделать по-своему. На первое время мы это запрещаем. Вначале докажите, что можете делать не хуже. А тем, кто ссылается на наш опыт и историю, я отвечаю: мы имеем на это полное право, мы заплатили за него большой кровью!
Но мы никого не неволим. Кто не хочет,
Разработку и изготовление двигателей, – сказал далее Устинов, – мы на себя взять не можем, и поэтому Глушко перейдет с этой проблемой в авиационную промышленность, которая выделяет ему специальный завод в Химках. Что касается системы управления, то это в основном, кроме рулевых машин, поручено Министерству промышленности средств связи и там руководство возлагается на Рязанского, на что он уже дал согласие, но поставил условие, чтобы с ним перешли Пилюгин и Черток в качестве его заместителей».
По этому поводу Устинов решил, что Рязанскому хватит одного из нас, ибо ему в головном институте необходимо тоже иметь ведущего специалиста по всему комплексу проблем управления, а также ответственного за создание производства рулевых машин, от которых Министерство промсвязи категорически отказалось. Таким образом, мне с Пилюгиным предстояло расстаться и решить, кто куда. Так или иначе мы оба уходили из некогда родной авиационной промышленности. Вскоре я понял, что соответствующее распределение было сделано еще в Москве в партийно-государственном аппарате и согласовано на всех режимных и кадровых уровнях. Поэтому, когда Устинов произносил страстные речи по поводу того, кому куда надо идти работать, Николай Дмитриевич Яковлев, маршал с внешностью типичного простодушного русского мужичка, до того хитро улыбался, глядя на меня и Пилюгина, что было ясно: все это спектакль, решения уже приняты.
Для приличия нам были даны сутки на размышление. После многочасовых дебатов на комиссии Победоносцев поведал мне, что он уже договорился с Устиновым: Пилюгин уходит с Рязанским в качестве его заместителя, а я должен перейти в НИИ-88 заместителем к Победоносцеву, главному инженеру. Победоносцев счел нужным добавить для убедительности, что он много лучше меня изучил Устинова: «Поверьте мне, это очень сильный человек, с ним можно работать. Гонора я не знаю, но мне говорили что он, во всяком случае, человек порядочный и мы с ним поладим, тем более, что Гонор – это человек Устинова. Конечно, Сергею будет тяжело, но будем помогать. Соглашайтесь!»
И я согласился. Должен признаться, что молодой энергичный Устинов мне понравился. Да и не только мне. Рязанский сказал: ''Знаешь, я жалею о таком распределении только потому, что вместо такого умного и энергичного министра, как Устинов, надо мной будет какой-нибудь трусливый долдон или просто равнодушный чиновник». Мне оставалось встретиться с Пилюгиным. Он махнул рукой и рассудил примерно так: «Мы все равно с тобой не разведемся. Остаемся в том же деле. Самое главное – это то, что оба уходим из авиации. Авиация не пожелала взвалить на себя проблемы ракетной техники. За нее взялся Устинов. Значит, надо ему помогать».
После того, как комиссия расправилась с расстановкой и распределением кадров, дележ лабораторий и производственного имущества прошел достаточно спокойно. Устинов потребовал, чтобы мы увеличили производство документации так, чтобы никому не было отказа в получении нужного количества комплектов. Но оригиналы – кальки и «кальки с калек» – должны быть в центральном архиве НИИ-88.
Гайдукову и Королеву было приказано готовить детальные отчеты о деятельности института «Нордхаузен», имея в виду – это было сказано официально в первый раз – свертывание работ в Германии не позднее конца этого года. Конкретная дата не называлась. Гонор счел нужным разъяснить, что он будет настаивать, чтобы Победоносцев, а также заместитель Королева по технической документации и еще ряд ведущих специалистов прибыли в Подлипки не позднее сентября. Во исполнение этого вполне законного требования мы уже в августе и сентябре начали потихоньку отправлять наших специалистов в Москву и «ее окрестности», как шутили военные, намекая на Подлипки, Болшево и неизвестно пока еще где расположенный ракетный полигон.