Книга 2
Шрифт:
Мой финиш, горизонт попрежнему далек, Я ленту не порвал, но я покончил с тросом. Канат не пересек мой шейный позвонок, Но из кустов стреляют по колесам!
Меня ведь не рубли на гонку завели, Меня просили: миг не проворонь ты, Узнай, а есть предел там, на краю земли, И можно ли раздвинуть горизонты?
Наматываю мили на кардан. Я пулю в скат влепить себе не дам. Но тормоза отказывают... Я горизонт промахиваю с хода!
***
Полководец с шеею короткой Должен быть в любые времена. Чтобы грудь
На короткой незаметной шее Голове уютнее сидеть И душить значительно труднее, И арканом не за что задеть.
А они вытягивают шею
И встают на кончики носков.
Чтобы видеть дальше и вернее,
Нужно посмотреть поверх голов.
Все, теперь он темная лошадка, Даже если видел свет вдали. Поза неустойчива и шатка, И открыта шея для петли.
И любая подлая ехидна Сосчитает позвонки на ней. Дальше видно, но не дальновидно Жить с открытой шеей меж людей.
А они вытягивают шеи...
Чуть отпустят нервы, как уздечка, Больше не держа и не храня, Под ноги пойдет тебе подсечка, И на шею ляжет пятерня.
Вот какую притчу о Востоке Рассказал мне старый аксакал. Даже сказки здесь и те жестоки, Думал я и шею измерял.
Шея длинная - приманка для петли, А грудь - мишень для стрел, но не спешите, Ушедшие не датами бессмертье обрели, Так что живых не очень торопите.
Баллада об иноходце
– -----------------
Я скачу, но я скачу иначе По полям, по лужам, по росе... Говорят: он иноходью скачет. Это значит иначе, чем все.
Но наездник мой всегда на мне, Стременами лупит мне под дых. Я согласен бегать в табуне, Но не под седлом и без узды!
Если не свободен нож от ножен, Он опасен меньше, чем игла. Вот и я - оседлан и стреножен. Рот мой раздирают удила.
Мне набили раны на спине, Я дрожу боками у воды. Я согласен бегать в табуне, Но не под седлом и без узды!
Пляшут, пляшут скакуны не старте, Друг на друга злобу затая. В исступленье, в бешенстве, в азарте, И роняют пену, как и я,
Мой наездник у трибун в цене, Крупный мастер верховой езды. Ох, как я бы бегал в табуне, Но не под седлом и без узды!
Нет, не будут золотыми горы, Я последним цель пересеку, Я ему припомню эти шпоры, Засбою, отстану на скаку!
Колокол, жокей мой на коне, Он смеется в предвкушении мзды. Ох, как я бы бегал в табуне, Но не под седлом и без узды!
Что со мной, что делаю, как смею? Потакаю своему врагу. Я собою просто не владею, Я придти не первым не могу!
Что же делать остается мне? Вышвырнуть жокея моего И скакать, как будто в табуне, Под седлом, в узде, но без него!
Я пришел, а он в хвосте плетется По камням, по лужам, по росе. Я впервые не был иноходцем, Я стремился выиграть, как все!
Песня микрофона
– -------------
Я оглох
Сквозь меня, многократно просеясь, Чистый звук в ваши души летел. Стоп! Вот тот, на кого я надеюсь. Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл, шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал!...
Он поет задыхаясь, с натугой, Он устал, как солдат на плацу. Я тянусь своей шеей упругой К мокрому от пота лицу.
Только вдруг... Человече, опомнись, Что поешь, отдохни, ты устал! Эта патока, сладкая горечь Скажи, чтобы он перестал.
Сколько раз...
Все напрасно, чудес не бывает, Я качаюсь, я еле стою. Он бальзамом мне горечь вливает В микрофонную глотку мою.
В чем угодно меня обвините, Только против себя не пойдешь. По профессии я - усилитель. Я страдал, но усиливал ложь.
Сколько раз...
Застонал я, динамики взвыли, Он сдавил мое горло рукой. Отвернули меня, умертвили, Заменили меня на другой.
Тот, другой, он все стерпит и примет. Он навинчен на шею мою. Нас всегда заменяют другими, Чтобы мы не мешали вранью.
Мы в чехле очень честно лежали: Я, штатив, да еще микрофон, И они мне, смеясь рассказали, Как он рад был, что я заменен.
***
Мне в ресторане вечером вчера Сказали с юмором и с этикетом, Что киснет водка, выдохлась икра И что у них ученый по ракетам.
И многих с водкой помня пополам, Не разобрав, что плещется в бокале, Я, улыбаясь, подходил к столам И отзывался, если окликали.
Вот он, надменный, словно Ришелье, Почтенный, словно папа в старом скетче. Но это был директор ателье, И не был засекреченный ракетчик.
Со мной гитара, струны к ней в запас, И я гордился тем, что тоже в моде. К науке тяга сильная сейчас, Но и к гитаре тяга есть в народе.
Я выпил залпом и разбил бокал, Мгновенно мне гитару дали в руки. Я три своих аккорда перебрал, Запел и запил от любви к науке.
И, обнимая женщину в колье, И, сделав вид, что хочет в песню вжиться, Задумался директор ателье, О том, что завтра скажет сослуживцам.
Я пел и думал: вот икра стоит, А говорят кеты не стало в реках, А мой ученый где-нибудь сидит И мыслит в миллионах и парсеках.
Он предложил мне где-то на дому, Успев включить магнитофон в портфеле: Давай дружить домами. Я ему Сказал: мой дом - твой дом моделей.
И я нарочно разорвал струну. И, утаив, что есть запас в кармане, Сказал: привет, зайти не премину, Но только, если будет марсианин.
Я шел домой под утро, как старик. Мне под ноги катались дети с горки, И аккуратный первый ученик Шел в школу получать свои пятерки.