Книга 3. Без названия
Шрифт:
– Можно?
Они не услышали ни стука, ни вопроса. Оба сидели на полу, склонившись под лампой. Глеб вертел в руках микроскопическую деталь, а Данила что-то ему объяснял.
– Да нет же, говорю тебе, это вот…
– Данила, – мама стояла над сыном.
– Ой, мамуль, мы увлеклись. Понимаешь, тут осталось совсем немного, но никак не можем понять.
– Куда уж тут понять.
Глеб услышал в ее голосе издевку.
– Дайте нам пятнадцать минут.
Он посмотрел на часы: поздно. Юля молча вышла из комнаты. Она поставила чайник на плиту: вряд ли сегодня удастся уснуть, впрочем, как вчера, как предыдущую ночь. Женщина
Юля услышала свист чайника и машинально схватилась за ручку, которая оказалась чрезвычайно горячей. Инстинктивно женщина выронила чайник, он ударился о плиту, перевернулся, и весь кипяток вылился на нее. Именно этот момент, как кипяток ошпаривает Юлю, увидел Глеб, выйдя из комнаты Данилы. Юля онемела от боли, сжав руки в кулаки, словно пыталась собрать остатки своих сил. Глеб очнулся первым. Ему потребовались доли секунд, чтобы оказаться рядом, чтобы отслонить халат, прилипший к ногам.
– Данила! – крикнул он.
Глеб расстегнул халат и осторожно снял его: рука, бок, нога на глазах покрывались яркими красными пятнами.
– Что? – Данила не понимал, что произошло.
– Возьми мой телефон. Найди Бланки, позвони.
Юля плохо помнила, что происходило потом. Очнулась она в палате с капельницей в руке. В горле першило, скорее всего, необычное действие препарата, но боли не чувствовала. Первая ее мысль – о сыне: где он, с кем.
Юля лежала в госпитале ЭСВ. Ожоги заживали. Со временем следы исчезнут, даже если нет – не велика важность. Но так рисковать собой больше нельзя – с кем останется Данила? Пока он с Глебом. Они навещали ее несколько раз. Глеб завозил мальчика к матери, сам тактично удалялся. Данила рассказывал о своих успехах, о том, что прочел, что смастерил. Он скучает, кушает хорошо, лекарство принимает, по утрам делает гимнастику. Глеб ночует у них, спит в зале. У них все прибрано. Цветы поливают. Долго не засиживаются.
Глеб приехал за ней один: Данила ждет дома. В дороге молчали, слушали негромкую музыку, в основном бардовскую. Странно, Юля думала, что он вообще музыку не слушает, а тут стихи со смыслом. Уехал сразу по приезде. Они остались с Данилой одни. Сын приготовил ужин: разогрел пиццу, сделал бутерброды. Почти сказка. Почти? Сказка?
На следующий день мужчина не приехал. Данила у себя в комнате читал книгу. На вопрос Юли, приедет ли дядя Глеб, ответил, что нет, у него дела, как и на следующий, и на следующий. Мужчина звонил мальчику, расспрашивал о чем-то, советовал, Юля слышала краем уха их разговор, но сам не показывался. Явился на пятый день. Лишь поздоровался, впрочем, сквозь зубы, когда она открыла дверь, снял куртку, обувь и прошел к Даниле: полный завал по математике под конец четверти.
Юля сидела в зале с включенным телевизором, который не смотрела, скорее он требовался для фона, пыталась прочесть несколько строк из первой попавшейся книги.
– Мы можем поговорить или следует подождать, пока вы окончательно поправитесь? – спросил Глеб, стоя в дверях. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Я здорова, – Юля гордо вздернула голову вверх.
– Замечательно.
Глеб сел в кресло напротив Юли, попутно заметив название книги, лежащей на коленях женщины: «Грозовой перевал» Бронте.
– Просвещаетесь?
– Вы хотели поговорить, – перебила его Юля.
Она не любила разговоры ни о чем.
– Да. Пока вы отсутствовали, я много думал…
– Вы и думали?
Глеб сделал вид, что не заметил сарказма в ее вопросе, как и самого вопроса.
– У меня нет и не будет детей, а Даниле нужен отец. Мальчик растет, нуждается в мужчине. С этим вы вряд ли станете спорить. Может, рассмотрим предложение о том, что я стану отцом Даниле. Для вас, впрочем, я могу остаться в прежнем качестве: пустое место либо безмозглый солдафон, что больше по душе. Если не против, я хотел бы переехать к вам жить.
– Интересное предложение.
– Сразу не отвечайте. Подумайте, я не тороплю с ответом.
– Без посягательств? – уточнила Юля.
– Без.
– Но у вас есть определенные физиологические запросы?
– Для этого есть определенные места и… женщины.
Юля долго смотрела на Глеба – взгляда не отвел. Значит, не врал. Черт его знает, когда мужчина врет, а когда говорит правду. Глеб поднялся и направился к выходу. Сегодня он не уснет, впрочем, как вчера, как предыдущие ночи.
Наутро Бланки застал его в своем кабинете. Окурки высыпались из пепельницы, смятые пачки из-под сигарет валялись на столе.
– Решил угореть? – Бланки открыл окно, форточка здесь не поможет.
Глеб молчал. Молчание друга последнее время все больше раздражало Юлиуса. Еще вчера он решил поговорить с объектом раздражения Глеба. О чем? Да о них. О ком же еще, господа хорошие. Видно невооруженным взглядом: втрескались друг в друга, но в силу характеров никто не признается первым.
– Глеб, ты не пробовал сказать женщине, что любишь ее? – спросил Юлиус, усаживаясь за свой стол.
– Пробовал однажды, – ядовито похрипел Глеб. – Помнится примечательный результат: девушка ушла к другому – моему брату.
– На ней свет клином не сошелся.
Глеб рассмеялся в ответ.
– Глеб.
– Что? Что, Юли? Кто я? Что я могу сказать ей? О чем? Знаешь, я… как… я не тот, кто красиво говорит. Вообще, говорит. Даже тебе не могу сказать – слова не идут на ум. А она… она не такая, как все. Ей надо… – Глеб махнул рукой – не о чем говорить.
– Может быть, ей надо того, что и всем женщинам: тепла, ласки, мужчину.
Глеб засмеялся.
– Ага, она только обо мне и мечтала, как я приду и…
– Глеб, ты любишь ее. Возможно, это для тебя новость.
Они еще долго сидели, но убедить Глеба Юлиус не смог. Тогда Бланки решил зайти с другого бока – отправился к Юле. В медпункте уже никого не было: время обеденное. Юли постучал и сразу вошел.
– Зачем стучать, если вы не ждете разрешения войти? – спросила Юля.
– Извините, дело не ждет отлагательства. Больной требует повышенного внимания.