Книга 4. Фаворит
Шрифт:
К примеру, молодежь с завистью и уважением поглядывает на ветеранов, щеголяющих с памятными медалями «За бой у реки Бобровни» или «За лифлянтский поход». Чего уж говорить об орденах, коих учреждено пока только два «Крест святого Георгия» и «Андрея Первозванного».
Нет. Иван точно знал, что делает. Тут без сомнений. На праздники и гулянья отпущенные в запас ветераны обязательно надевают свои ордена и памятные медали. Причем, гордятся и нагрудными знаками, свидетельствующими о прохождении службы в дружине. Не просто крестьянин, а подготовленный воин, ожидающий своего часа. Вот о чем говорят
Налево, в конце длинного коридора находится дверь ведущая в зал большого совета дружины. Там обычно проводятся расширенные заседания, как перед походом, так и в случае больших учений. Случаются даже с участием ополчения. В Замятлино к военному делу со всей ответственностью. Всего-то три года тому назад пришлось выдержать серьезное сражение против шляхтичей.
Но сегодня ему не туда. Дело конечно серьезное, но касаемо лишь узкого круга лиц. А потому и столь обширное помещение ни к чему. Григорий повернул направо. Несколько шагов, и вот она, нужная дверь. Открыл первую обитую изнутри овчиной, мехом во внутрь. За ней небольшой тамбурок с другой дверью, откуда доносятся приглушенные голоса. Прокашлялся, коротко постучал и потянул дверную ручку на себя.
–Дозволь...–Начал и тут же осекся.
За столом сидят двое. Норкин Аристарх, командир конвойной роты. Этот будет сверстником Григория, разве только габаритами побольше. Второй Овечкин Кузьма Платонович, начальник службы безопасности. С виду простой мужичок худощавого сложения с козлиной бородкой, пятидесяти годочков, с прочно вцепившейся в него сединой. Вот только по сути своей он был паком, оплетшим своими тенетами не только псковские земли, но и лежащие окрест.
Все. Больше никого. Да по большому счету, больше никто и не нужен. Как уже говорилось, дело касается узкого круга лиц.
Григорий едва успел поздороваться с присутствующими, как дверь вновь скрипнула, впуская в кабинет последнего участника предстоящего совета. И все привествовали его поднявшись со своих мест.
–Чего вскочили. Иль думаете, стоя меньше достанется,–скорее рыкнул, чем произнес Карпов, проходя к своему креслу, за большим письменным столом.
–Никак нет,–ответил за всех Григорий.
–Так точно, никак нет, кто же сварит нам обед,–невпопад передразнил его Иван.–Садитесь, уж. Ну что, голуби мои сизокрылые. С кого начнем? Молчите. Л-ла-адно. Тогда с самого начала. Слушаю тебя, Кузьма Платонович.
–А чего тут слушать. Все продумали и просчитали. Против десятка конвойной роты и десятка лешаков, и полусотня не сдюжит. А по нашим прикидкам, не должно было быть более трех десятков. В общем-то так и вышло. Да только накладка какая-то случилась, потому как поначалу ударили по конвою и только потом подошли лешие. Шестнадцать пленных, из них больше половины раненые. Но в госпитале их приведут в божеский вид. Правда, никого из старших взять живыми не удалось. Но потеря не столь уж и велика. В общем и целом, задумка сработала.
Да. Задумка и впрямь была неплоха. Кузьме стало известно, что готовится похищение Карпова. Ну или как минимум покушение на него. Поначалу решили сработать на опережение. Но потом в это дело оказалась посвященной Лиза и в ее умной головке созрел план как не
В частности, она предлагала захватить всех кого получится и по возможности того кто будет связан с иезуитами. Кто именно охотится на Ивана, не было никаких сомнений. Затем дознание и всенародный суд. Это должно было вознести авторитет боярина Карпова и великой княгини Трубецкой, на небывалую высоту, что в свете предстоящих нелегких времен было бы только на руку.
Как и докладывал Овечкин, все было предусмотрено и просчитано. Каждый раз впереди боярина выступал ложный конвой с двойником. С небольшим отрывом впереди них боковым охранением двигались лешаки. В случае обнаружения засады, они должны были начинать, а конвойный десяток их поддержать и довершить разгром.
Учитывая боевой опыт, подготовку, вооружение и экпировку бойцов, ничего неосуществимого. Но случилось то, что случилось. Потеря двенадцати подготовленных бойцов, весьма серьезная потеря. Да что там. Таких существенных потерь не случалось уже довольно давно. И уж тем более, в рядах элиты.
–Гриша, как такое случилось? Отчего конвой оказался впереди твоих лешаков,–вперив строгий взгляд в Рыбина, обратился к нему Карпов.
–Оба десятка работали вместе уже не раз и все было отработано. Скорость, порядок передвижения и взаимодействия. Но вчера все пошло не так. Как докладывает десятник, конвой вдруг ускорился и оставил их далеко позади. Вот так и вышло, что они прибыли уже к шапочному разбору. Почему конвой поступил именно так, не ведаю. И спросить некого.
–Аристарх?–Иван перевел взгляд на командира конвойной роты.
–У десятника Клима Березина сын родился. Раскошелились, весть по гелиографу подали. А тут выезд. Ну парни видать и решили, что можно сразу двух зайцев убить. И задание выполнить и поспешить в Замятлино. Ведь не впервой уж катаются и ничего. Видать подумали, что и нынче все гладко пройдет. А оно вона как.
Карпову оставалось только скрипнуть зубами. Кто-то скажет, что так не бывает, чтобы все одно к одному. И сильно ошибется. Злосчастный закон подлости зачастую срабатывает именно в тот момент, когда кто-то расслабляется и начинает относиться к делу спустя рукава. И плевать в чем именно. Даже если это просто укололась иглой многоопытная портниха.
Каждый офицер, сержант, десятник, лешак или разведчик поступая на службу не обязывался не обзаводиться семьей в течении пяти лет. Как не имел возможности и уйти со службы. Если только вперед ногами. И только по прошествии этого срока мог жениться. Делалось это намерено, дабы они не отвлекались на дела семейные. К окончанию же этого срока Иван рассчитывал получить уже достаточно слаженную дружину, а по сути небольшую армию.
Отношение к конвойной роте, взводу службы безопасности и ее оперативникам было диаметрально противоположным. В эти подразделения попадали только семейные. Присяга это конечно замечательно, но Иван предпочитал все же более серьезную страховку. И в ее качестве выступала семья. Каждый доподлинно знал, что за его предательство ответят родные. Жестко? Несомненно. Но в противостоянии с иезуитами, не имеющими ничего святого, остаться в белых одеждах не получится.