Книга Атлантиды

Романов Святослав

Так вот, будучи таковы сами и на таких основаниях управляя справедливо как собственной страной, так и Элладой, эти люди прославились и красотой тела, и различными добродетелями душевными во всей Европе и Азии и были знамениты более всех тогдашних народов. Но теперь огласим и положение их противников — каково оно было и как с самого начала возникало, — если память не изменит нам в том, что слышали мы, еще быв детьми, — и изложу его перед вами, ибо у друзей все общее.

Но свою речь я должен предварить еще кратким замечанием: не удивляйтесь, если часто будете слышать у варварских мужей греческие имена. Причину этого вы узнаете. В намерении воспользоваться этим сказанием для своего стихотворения, Солон разыскивал значение имен и нашел, что те, первые египтяне записали их в переводе на свой язык; поэтому и сам он, схватывая значение каждого имени, записывал его и переводил на наш язык. Эти-то записи были у моего деда, да есть у меня и доныне, и я перечитывал их еще в детстве. Если услышите имена, такие же как и у нас, — не удивляйтесь: причину этому вы знаете. Что касается самого повествования, то началось оно тогда приблизительно таким образом.

Согласно тому, что сказано было ранее о разделе земли богами — что они поделили между собою всю землю участками, где большими, а где и меньшими, учреждая себе алтари и жертвоприношения, — Посейдон получил в удел остров Атлантиду и там поселил своих потомков, рожденных от смертной жены, на такого рода местности. С моря, по направлению к середине, лежала по всему острову равнина — говорят, прекраснейшая из всех равнин и достаточно плодородная. При равнине же, опять-таки по направлению к середине острова, на расстоянии стадий [30] пятидесяти, была гора, небольшая в окружности. На той горе жил один из людей, родившихся там с самого начала из земли, по имени Евенор, вместе с женою своею Левкиппою, у них была единственная дочь Клейтб. Когда девушка достигла уже поры замужества, мать и отец ее умерли. Посейдон, почувствовав к ней страсть, сочетался с нею и обвел крепким ограждением холм, на котором она жила, построив одно за другим большие и меньшие кольца, поочередно, — из морских вод и из земли, а именно — два из земли и три из вод, на равном повсюду

расстоянии один от другого, словно выкроил их из средины острова, — так что холм тот сделался недоступен для людей; ведь судов и мореплавания тогда еще не было. Сам же он, как бог, без труда устроил этот серединный остров, выведя из-под земли на поверхность два ключа воды: один теплый, другой холодный, истекавший из родника; пищу же всякого рода заставил землю рождать в достаточном количестве. Детей мужеского пола родил и воспитал он пять пар близнецов и, разделив весь остров Атлантиду на десять частей, первому из старшей пары отдал поселение матери с окрестным уделом, самым большим и лучшим, и поставил его царем над прочими, а прочих сделал архонтами, ибо каждому дал власть над большим числом людей и большою областью. Всем им приложил он имена: старшему и царю дал то, от которого и весь остров, и море, именуемое Атлантическим, получили свое название, — ибо имя первого воцарившегося тогда сына было Атлант. Близнецу, за ним родившемуся, который получил в удел окраины острова от столпов Геракла до теперешней области Гадирской [31] (от той местности получившей и свое название), дано было имя по-эллински Евмел, а по-туземному Гадир — название, перешедшее на самую страну. Из второй пары сыновей назвал он одного Амфереем, другого Евемоном. Из третьей первого родившегося — Мнесеем, а явившегося после него — Автохтоном; из четвертой первого — Эласиппом, а второго — Мнестором; наконец, из пятой старшему дал имя Азаэса, а младшему — Диапрепа. [32] Все они, сами и потомки их, жили там в продолжение многих поколений, властвуя также над многими иными островами моря, и даже, как прежде было сказано, простирали свое владычество до Египта и Тиррении. От Атласа произошел многочисленный и знатный род. В лице царей, всегда старейших в роде и передававших свою власть всегда старейшим же из потомков, он сохранил за собой царство через много поколений и собрал такие огромные богатства, каких еще не бывало до тех пор во владениях царей, да и впоследствии когда-нибудь не легко таким образоваться. У них находилось в полной готовности все, что было предметом производства и в городе, и в прочих местах страны. Многое, правда, благодаря (широкому) господству, прибывало к ним извне; но еще больше для потребностей жизни доставлял самый остров: и, во-первых, все, что посредством раскопок добывается из земли твердого и плавкого — например, одну породу, которая теперь известна только по имени, но тогда была больше, чем именем, — породу орихалка, [33] извлекавшуюся из земли во многих местах острова и, после золота, имевшую наибольшую ценность у людей того времени; далее, он приносил в изобилии все, что доставляет лес для работ мастеров; то же самое и в отношении животных, — он питал их вдоволь, и ручных и диких. Даже была на нем многочисленная порода слонов; ибо корму находилось там вдоволь не только для всех иных животных, водящихся в болотах, озерах и реках или живущих на горах и питающихся на равнинах, но также и для этого, по природе величайшего и самого прожорливого животного. Кроме того, остров производил и прекрасно взращивал все, что растит ныне земля благовонного, — из корней, трав, деревьев, выступающих каплями соков, или из цветов и плодов. Далее, и плод мягкий, и плод сухой, который служит для нас продовольствием, и все то, что мы употребляем для приправы и часть чего называем вообще овощами, и тот древесный плод, что дает и питье, и пищу, и мазь, и тот с трудом сохраняемый плод садовых деревьев, что явился на свет ради развлечения и удовольствия, и те, облегчающие от пресыщения, любезные утомленному плоды, что мы подаем после стола, — все это остров, пока был под солнцем, приносил в виде произведений удивительно прекрасных и в бесчисленном множестве. [34] Принимая все эти дары от земли, островитяне устраивали между тем и храмы, и царские дворцы, и гавани, и верфи, и все прочее в стране, — и это дело благоустройства выполняли в таком порядке.

30

Стадия, стадий — около 185 м.

31

Область на юге Испании, в районе современного Кадиса.

32

Платон использует имена, имеющие определенное значение: Евмел — «Богатый стадами», Амферей — «Круглый», Евемон — «Пылкий», Мнесей — «Мыслящий», Автохтон — «Рожденный из самой земли», Эласипп — «Погоняющий лошадей», Мнестор — «Жених», Азаэс — «Знойный», Диапреп — «Великолепный».

33

Орихалк — желтая медь.

34

Атлантологи неоднократно задавались вопросом, не описывает ли Платон здесь природу Мезоамерики и такие экзотические плоды, как кокос.

Прежде всего, кольца воды, огибавшие древний матерь-город, снабдили они мостами и открыли путь от царского дворца и к дворцу. Дворец же царский в этой обители бога и предков соорудили они тотчас же, с самого начала, и затем каждый, принимая его один от другого и украшая уже украшенное, всегда превосходил в этом по возможности своего предшественника, — пока не отделали они это жилище так, что величием и красотой работ дворец поражал зрение. Начиная от моря вплоть до крайнего внешнего кольца прокопали они канал в три плетра [35] шириной и сто футов глубиной, длиною же в пятьдесят стадий и таким образом открыли доступ к тому кольцу из моря, как будто в гавань, а устье расширили настолько, что в него могли входить самые большие корабли. Да и земляные валы, которые разделяли кольца моря, ровняли они, по направлению мостов, настолько, чтобы переплывать из одного в другое на одной триреме, и эти проходы покрыли сверху, так чтобы плавание совершалось внизу; ибо прокопы земляных колец имели достаточную высоту поверх моря. Самое большое из колец — в которое пропущено было море, — имело три стадии в ширину; следующее за ним земляное равнялось ему. Во второй паре колец водяное было двух стадий в ширину, а сухое опять равной ширины с предыдущим водяным. Одной стадии в ширину было кольцо, окружавшее самый срединный остров. Остров же — на котором стоял царский дворец, — имел в поперечнике пять стадий. И этот остров кругом, и кольца, и мост, в один плетр шириной, с той и с этой стороны обнесли они каменного стеною и везде при мостах, на проходах к морю, воздвигли башни и ворота. Камень вырубали они кругом и под островом, расположенным в средине, и под кольцами, с внешней и внутренней их стороны: один был белый, другой черный, третий красный; а вырубая камень, вместе с тем созидали морские арсеналы — двойные внутри пещеры, накрытые сверху самой скалою. Из строений одни соорудили они простые, а другие пестрые, перемешивая для забавы камни и давая им выказать их естественную красоту. И стену около крайнего внешнего кольца обделали они по всей окружности медью, пользуясь ею как бы мастикой, внутреннюю выплавили серебристым оловом, а стену кругом самого акрополя покрыли орихалком, издававшим огненный блеск.

35

Плетр — единица длины в Древней Греции, равная примерно 31 м.

Царское же жилье внутри акрополя устроено было так. Посередине там был оставлен недоступным священный храм Клейто и Посейдона, с золотою оградой по кругу, — тот самый, в котором некогда зачали они и родили поколение десяти царевичей. Туда, из всех десяти уделов, приносились ежегодно каждому из них приличные по времени жертвы. Храм самого Посейдона имел одну стадию в длину, три плетра в ширину и пропорциальную тому высоту; внешность же его представляла что-то варварское. Все это здание снаружи покрыли они серебром, кроме оконечностей, оконечности же золотом. Внутри представлялся зрению потолок слоновой кости, расцвеченный золотом, серебром и орихалком; все же прочее — стены, колонны и пол — одели они кругом (одним) орихалком. Воздвигли также внутри золотых кумиров — бога, что, стоя в колеснице, правил шестью крылатыми конями, а сам, по громадности размеров, касался теменем потолка, и вокруг него плывущих на дельфинах сто нереид, — ибо столько именно насчитывали их люди того времени. Было внутри храма много и иных статуй, посвященных богу людьми частными. Около же храма, снаружи, стояли золотые изображения всех вообще лиц — и жен, и всех потомков, которые родились от десяти царей, также многие другие великие приношения, со стороны как царей, так и частных лиц, и из самого города, и из внешних стран, над которыми он господствовал. Да и жертвенник по размерам и отделке вполне соответствовал такой обстановке храма, и царское жилище точно так же отвечало достойным образом и величию державы, и убранству святилища. Из обоих источников, холодной и теплой воды, которые содержали воду в огромном обилии и отличались каждый, по своей природе, приятным вкусом и высокой годностью к употреблению, они извлекали пользу, расположив вокруг строения и подходящие к свойству вод древесные насаждения и построив близ них водоемы, одни — под открытым небом, другие — крытые, для теплых ванн в зимнее время, особые — царские и особые — для частных людей, отдельные же для женщин и отдельные для лошадей и прочих рабочих животных, причем дали каждому соответствующее устройство. Стекавшие оттуда воды отвели они к роще Посейдона — группе разнородных деревьев, достигших необычайной красоты и вышины благодаря плодородию почвы, — и через каналы спустили во внешние рвы, расположенные кольцами. Много было там устроено святилищ, в честь многих богов, много также садов и гимнасиев — и для мужчин, и особо для лошадей, на обоих тех кольцевых островах, и между прочим, в средине наибольшего из островов, был у них отличный ипподром, шириною в стадию, а в длину распространенный, для состязания лошадей, на всю его окружность. Около него, по обе стороны, находились жилища стражников, (предназначенные) для большинства стражей. Более верным повелевалось держать стражу на меньшем и ближайшем к акрополю острове;

тем же, кто верностью отличался больше всех, отведены были жилища внутри акрополя, около самих царей. Арсеналы наполнены были кораблями с тремя рядами весел и вдосталь снабжены нужным для тех снаряжением. Так-то было все устроено около жилища царей. Но пришедшему за гавани — а их было три, — встречалась еще стена, которая, начинаясь от моря, шла кругом, везде на расстоянии пятидесяти стадий от большего кольца и гавани, и замыкала свой круг близ устья канала, лежавшего у моря. Все это пространство было густо застроено множеством домов, а водный проход и большая из гаваней кишели судами и прибывающим отовсюду купечеством, которое, в своей массе, день и ночь оглашало местность криком, стуком и всяческим шумом. Итак, о главном городе и обо всем, что имеет отношение к тому древнему поселению, передано почти так, как тогда рассказано; постараемся же теперь припомнить рассказ и о прочей стране, каковы были ее природа и образ устройства. Во-первых, вся эта местность была, говорят, очень высока и крута со стороны моря; вся же равнина около города, обнимавшая город и сама, в свою очередь, объятая кругом горами, спускающимися вплоть до моря, была гладка и плоска и в целом имела продолговатую форму, (простираясь) по одному направлению на три тысячи, а посередине, вверх от моря, на две тысячи стадий. [36] Местность эта по всему острову была обращена к югу и защищена с севера от ветров. Окружавшие ее горы прославлялись тогда за то, что превосходили все существующие и числом, и величиной, и красотою, причем содержали много богатых жителями селений, реки, озера и пажити, с достаточною пищею для всех, также ручных и диких животных, лес, красовавшийся обилием и разнообразием деревьев и богатый материалом для ремесел, всех вообще и каждого в отдельности. И вот как, при помощи природы, была возделываема та равнина многими царями, в течение долгого времени. В основании равнины лежал по большей части правильный и продолговатый четвероугольник; а чего недоставало (для такой формы), то подправляемо было на всем протяжении выкопанного вокруг рва.

36

Примерные размеры равнины — 500 на 350 км.

Сообщение относительно его глубины, ширины и длины невероятно — (невероятно), чтобы, помимо других достижений, было еще и такое созданное руками дело, — но передадим, что слышали. В глубину был он прокопан на один плетр, в ширину повсюду на одну стадию, и так как был выкопан кругом всей равнины, то оказывался до десяти тысяч стадий в длину. Он принимал сходящие с гор потоки и, будучи обогнут кругом равнины так, что прикасался с обеих сторон к городу, давал им таким путем изливаться в море. Сверху были от него прорезаны по равнине прямые каналы, около ста футов шириною, которые направлялись снова в ров, ведущий к морю, отстояли же друг от друга на сто стадий. При их-то посредстве они сплавляли к городу снятый на горах лес, а также доставляли на судах и другие продукты, смотря по времени года, прокопав поперечные из канала в канал и по направлению к городу протоки. И дважды в год пожинали они произведения земли, зимой пользуясь водами небесными, а летом привлекая воду, которую дает земля, чрез каналы. В отношении военной силы требовалось, чтобы из числа людей, годных на равнине к войне, каждый участок выставлял вождя; величина же участка доходила до десяти десятков стадий, а всех участков было шестьдесят тысяч. Из жителей гор и прочих мест страны набиралось, напротив, неограниченное число людей, но все они, смотря по местностям и селениям, распределялись в те участки, к вождям. Вождю же полагалось выставить на войну шестую часть военной колесницы, дабы вышло число в десять тысяч колесниц, двух коней и всадников, далее, парную запряжку без сиденья, содержащую пешего, легко вооруженного воина, и при войне еще и возницу для обоих коней, а также двух тяжеловооруженных воинов, по два лучных стрелка и пращника, по три легковооруженных камнеметателя и копейщика, и четверых моряков в команду для тысячи двухсот кораблей. Так была устроена военная часть царственного города; в прочих же девяти — у каждого иначе, — о чем долго было бы говорить.

Что касается властей и (их) ответственности, установлено было с самого начала следующее. Каждый из десяти царей господствовал в своем уделе, состоящем при собственном его городе, над людьми и большею частью законов, наказывая и присуждая к смерти, кого захочет; взаимные же их отношения и общение правителей определялись предписаниями Посейдона, как их передавал закон и надписи, начертанные еще предками на орихалковом столпе, что находился посередине острова, в капище Посейдона. Туда собирались они попеременно, то на пятый, то на шестой год, воздавая честь в равной доле и четному и нечетному числу, и, собравшись, совещались об общих делах или же разбирали, не сделал ли кто какого проступка, и творили суд. Но, приступая к суду, сперва давали они друг другу вот какую клятву. Неподалеку от пасущихся на свободе буйволов они, в числе десяти, оставшись одни в святилище Посейдона и помолившись богу, чтобы им захватить приятную для него жертву, без железа, с одними дубинами и петлями, выходили на ловлю, пойманного буйвола приводили к столпу и закалывали на вершине его, над надписями. А на столпе, кроме законов, было <начертано> заклятие, призывавшее великие бедствия на непослушных. Так вот, когда, совершив жертвоприношение по своим законам, освящали они на жертву все члены буйвола, — в это время, замешав предварительно чашу, бросали в нее за каждого по комку свернувшейся крови, а прочее, очистив столп, предавали огню. Затем, черпая из чаши золотыми кубками и творя возлияния на огонь, они клялись, что будут судить по начертанным на столпе законам и карать, если кто совершил ранее того какое-нибудь преступление, да и в последующее время не будут нарушать ничего из предписанного и не будут ни сами управлять, ни повиноваться правителю иначе, чем исполняя отеческие законы. После того как каждый из них даст такой обет за себя и за свой род, выпьет и вложит кубок в капище бога, наконец управится со столом и со всеми нуждами — а между тем стемнеет и жертвенный огонь станет гореть слабее, — все они, облекшись, по возможности, в самую прекрасную темно-голубую одежду, среди ночи, по погашении в капище всех огней, садились на земле пред пламенем клятвенной жертвы и творили суд либо были судимы, если кто-либо обвинял кого из них в нарушении закона. Постановленные же приговоры они заносили, когда наступал свет, на золотую доску и, как памятник, вместе с плащами, помещали ее в капище. Много было и других, особых для каждой местности законов относительно прав царей, но самый важный был тот, чтобы никогда не поднимали они оружие друг против друга и выступали все, если бы кто из них в каком-нибудь городе задумал истребить царский род, — чтобы сообща, подобно предкам, принимали они решения относительно войны и других предприятий, предоставляя высшее руководительство роду Атласа. И царь не властен был приговорить к смерти никого из родственников, если более половины царей не будут на этот счет одного мнения.

Эту столь великую и крепкую силу, что проявилась в тех местах, бог выстроил и направил против здешних мест по причинам именно такого рода. В продолжение многих поколений, пока божественной природы было в них еще достаточно, они оставались покорны законам и относились дружелюбно к родственному божеству. Ибо они держались образа мыслей истинного и действительно высокого, выказывая смирение и благоразумие как в отношении к обычным случайностям жизни, так и по отношению друг к другу. Поэтому, взирая на все, кроме добродетели, с пренебрежением, они мало дорожили тем, что имели, массу золота и иных богатств выносили равнодушно, как бремя, а не падали наземь, в опьянении роскоши, теряя от богатства власть над самими собою; нет, трезвым умом они ясно постигали, что все это вырастает из общего дружелюбия и добродетели, а если посвящать богатству много забот и придавать большую цену, рушится и само оно, да гибнет вместе с ним и дружба. Благодаря такому взгляду и сохранявшейся в них божественной природе у атлантов преуспевало все, на что мы раньше подробно указывали. Но когда доля божества, от частых и обильных смешений со смертною природой, в них наконец истощилась, нрав же человеческий одержал верх, тогда, не будучи уже в силах выносить настоящее свое счастье, они развратились и тому, кто в состоянии это различать, казались людьми порочными, потому что из благ наиболее драгоценных губили именно самые прекрасные; на взгляд же тех, кто не умеет распознавать условия истинно блаженной жизни, они в это-то преимущественно время и были вполне безупречны и счастливы, — когда их преисполнил неправый дух корысти и силы. Бог же богов Зевс, царствующий согласно законам, как существо, способное различать истину, обратил внимание, что честное племя впало в жалкое положение, и, решив наказать его, дабы оно, образумившись, стало скромнее, собрал всех богов в самую почетную их обитель, которая приходится в средине всего мира и открывает вид на все, что получило жребий рождения, [37] — собрав же их, сказал…»

37

То есть на Олимп.

Текст «Крития» обрывается на этом месте, и остается только догадываться, какова была речь Зевса. Быть может, он гневно громил потомков своего брата Посейдона, забывших о выпавшем им завидном уделе, а может быть, сожалел, что еще одна попытка богов привить роду человеческому правильный образ жизни оказалась неудачной.

Во всяком случае, реакция Олимпа на гордыню и стяжательство атлантов была жесткой и походила на гнев ветхозаветного Яхве, уничтожившего Содом и Гоморру.

С точки зрения современной истории рассказ Платона совсем не невероятен. Критий сообщает нам о постепенном складывании того типа цивилизаций, которые современная наука называет «номовыми». Это протогородские культуры; их центром является святилище, являющееся одновременно дворцом правителя. Подобные святилища имели обычно огромные размеры: на сооружение святынь древний человек не жалел ни сил, ни навыков, многие из которых нам до сих пор непонятны.

Протогородские цивилизации постепенно становятся городскими, образуя культовый союз, управляющийся священными законами. Таким союзом был Дельфийский в Древней Греции, Альбанский в италийском Лациуме или Ниппурский в Шумере. Спустя какое-то время эпоха идиллических отношений между городами-государствами прекращается, начинается борьба за гегемонию, своего рода воинские состязания правителей-честолюбцев. [38]

38

Можно только подивиться проницательности Платона, который в другом своем диалоге, «Государстве», утверждал, что на смену аристократическому государственному устройству приходит именно правление честолюбцев: «тимократия».

Заканчивается период городов-государств установлением гегемонии одного из них. Эта гегемония оборачивается созданием обширной территориальной державы, даже империи (подобных Египетской, Аккадской, Ассирийской, Македонской, Римской), стремящейся распространить свою власть на окружающие страны.

Трудно сказать, сообщал ли Платон о том, каким образом земли атлантов были объединены в подобную империю, но нет сомнений, что рассказ прерывается как раз на том месте, где Зевс собрался порицать жителей Атлантиды за честолюбие и своекорыстие. Из «Тимея» же мы знаем, что атланты начали завоевательные войны и были остановлены лишь доисторическими афинянами.