Книга будущих адмиралов
Шрифт:
Фашисты три года совершенствовали свою оборону на мурманском направлении. Главная оборонительная линия протяжённостью в сто кило-метров шла по перешейку полуострова Средний и от губы Западная Лица тянулась на юг – восточнее реки Титовки. Железобетонные и бронированные доты, гранитные надолбы, минные поля, проволочные заграждения, противотанковые рвы – всё было там. Редкие в тех местах дороги были перехвачены непроходимыми препятствиями, сопки превращены в крепости. А кругом болота, скалы… Гитлеровцы называли эту оборонительную линию Лапландским валом и считали его неприступным. В канун нашего наступления командир горнострелковой дивизии
Солдаты и офицеры 20-й армии носили на пилотках и шапках металлическое изображение цветка эдельвейса, что растёт только на горных вершинах. Они именовались не просто солдатами, а горными егерями. Это были наиболее боеспособные войска; прежние победы – взятие Крита, завоевание Франции и Норвегии – укрепляли их волю к сопротивлению. Гитлер лучшие дивизии и армии обычно перебрасывал туда, где шли самые важные сражения и создавалось критическое положение для немецко-фашистских войск; таких сражений и таких положений было уже много на советско-германском фронте, но фюрер не стронул с места горных егерей, не заменил их другими войсками. Уж очень нужен был противнику этот в общем-то небольшой кусок тундры.
Мерецков К. А.
У нас с тобой, читатель, нет возможности сколько-нибудь подробно говорить о том, как готовились войска и флот к наступлению. Но отметим такую на первый взгляд странную вещь: выделены войска, которые могли всё своё оружие нести на себе и везти на лошадях и оленях, и в то же время командующий фронтом генерал армии (потом Маршал Советского Союза) К. А. Мерецков попросил у Ставки полк тяжёлых танков КВ. Первое ясно – в условиях болотистой, усеянной валунами тундры, совершая обходы по бездорожью, нельзя пользоваться автомобилями, по поводу второго прочтём воспоминание Мерецкова:
«Не разведал ли противник, что намереваемся пустить тяжёлые танки? В условиях Крайнего Севера они применялись впервые. Мысль об их использовании возникла при тщательном изучении характера вражеской обороны. Она была построена в расчёте на отражение атак лишь лёгких и средних танков. Почему? Возможно, потому, что гитлеровцы считали местность неподходящей для тяжёлых машин, а может быть, и просто оттого, что их на нашем фронте не было.
Пришлось обратиться в Ставку. Моя просьба дать фронту полк тяжёлых танков вызвала там удивление. Сталин лично пытался разъяснить мне, что Т-34 обладают более высокой манёвренностью и проходимостью. Однако я стоял на своём, и в конце концов мы получили то, что просили».
Прорыв через Лапландский вал начался утром 7 октября. Артиллерия два с половиной часа разрушала вражескую оборону. Затем пошла в атаку пехота. На правом фланге сразу был одержан успех, и вечером один стрелковый корпус вышел к реке Титовке. На левом фланге удалось преодолеть оборонительную линию только ночной атакой.
На другой день советские войска форсировали широкую, быструю Титовку и устремились
Как только выявился этот успех, бригада морской пехоты высадилась на побережье губы Малая Волоковая – и к востоку от Печенги – и пошла на юг. Другая бригада, наступая с полуострова Средний, прорвала укрепления на перешейке, тоже двигаясь на юг, она овладела горной крепостью немцев – мощным узлом обороны на хребте Мустай-Тунтури. В итоге моряки перерезали дорогу, идущую от посёлка Западная Лица к Печенге.
Гитлеровцы ещё оборонялись на рубежах вдоль реки Западная Лица. Узнав, что морская пехота вышла в их тыл, они начали поспешно отходить на запад. Но было уже поздно. В междуречье Печенги и Титовки началось истребление врага.
Остатки егерских войск побежали в Норвегию к Киркинесу и к городку Наутси.
На шоссе около Салмиярви их ждала засада. Наш лёгкий корпус, тот, что нёс оружие и боеприпасы на себе, а разобранные пушки и миномёты вёз на лошадях и оленях, совершил суворовский марш – трое суток преодолевал тундру, заваленную валунами, покрытую топкими болотами, и вышел в тыл врага – к основной дороге около Салмиярви, как говорят, оседлал её.
Пригодились ли тяжёлые танки? Пригодились. И при прорыве обороны, и теперь, при преследовании врага. Правда, приходилось взрывами убирать валуны с дороги, съезжать с крутых каменистых склонов с заторможенными гусеницами, как на полозьях…
Танкисты преодолели эти невиданные раньше трудности, сейчас действовали в привычных условиях.
В привычных условиях! Я написал эти слова и ещё раз удивился «привычным условиям» на войне. Послушаем генерал-полковника К. С. Грушевого, он был членом Военного совета Карельского фронта.
«К утру 14 октября танки, миновав аэродром с догоравшими неприятельскими самолётами на нём, объятый пламенем посёлок Луостари, вырвались на шоссе. Автоматчики и сапёры гроздьями облепили броню. Дорогу окутали облака удушливого дыма, по сторонам пылали подожжённые немцами склады, цистерны с горючим, штабеля прессованного сена.
Первой двигалась машина Ашота Асрияна.
У самого перекрёстка из дощатого домика, стоявшего справа от шоссе, по ней ударила пушка. Башня головного KB тотчас развернулась в сторону неприятельского расчёта. С первого же снаряда строение вспыхнуло. Впереди двигалась большая колонна пехоты, легковых автомобилей, тягачей с орудиями на прицепах.
– Огонь!
Грузовик с гитлеровцами превратился в щепки, под гусеницами хрястнул мотоцикл. Затем танк навалился на коней, навьюченных миномётами. После этого одно за другим в землю были вдавлены шесть 45-миллиметровых орудий. Ещё две пушки танк уничтожил огнём.
Но вот KB содрогнулся. Пробоина в левом борту.
Не успел танк проскочить несколько десятков метров, как снаряд угодил в правый борт.
KB продолжал движение по дороге, давя всё, что попадало под траки. Его обстреливали, забрасывали гранатами.
Разбило прицел. В ту же минуту в машину попала бутылка с горючей жидкостью. За башней вспыхнул брезент.
Горящий танк помчался обратно. Рядом с перекрёстком фашисты поставили орудие. KB раздавил его раньше, чем оно успело выстрелить.
По обеим сторонам дороги тянулась топь.
– В болото! – скомандовал Асриян.
Когда машина оказалась в болоте, танкисты стали сбивать огонь мокрым мхом. Потушили. Вытащили на воздух раненого радиста Севастьянова, перевязали и снова укрыли внутри танка…»