Книга Дины
Шрифт:
Вдоль бортов, от каюты до кубрика, был сделан широкий тесовый настил, предохраняющий груз от волн и дождя.
Мачта была особой гордостью Иакова. Сделанная из цельного ствола, она высоко возносилась над поручнями. Иаков сам ездил за ней в Намсус. Она крепилась шестью вантами, не считая бакштагов и штагов. Нижняя часть мачты входила в гнездо и крепилась могучими деревянными блоками.
Прямой парус имел в ширину двенадцать метров, а в высоту — шестнадцать. В случае непогоды его можно было зарифить, а в сильный шторм и вовсе убрать.
И наоборот:
На флагштоке на корме развевался старый Даннеб-рог1 [12] с норвежским львом. Это было сделано в честь матушки Карен. Она не могла примириться со шведским королем Оскаром. Считала, что он слишком легковесен, но подробнее свою мысль не объясняла. Они с Андерсом много спорили на эту тему. Но Даннеброг так и остался на «Матушке Карен», хотя у всех на побережье вплоть до самого Бергена это вызывало улыбку. В Рейнснесе считались с желанием матушки Карен, ссориться с крестной матерью судна было чревато несчастьем.
12
Название датского национального флага. До 1814 г. Норвегия находилась в унии с Данией. С 1814-го — в унии со Швецией.
Штурмана звали Антон Донc. Это был плотный, невысокий человек, очень умный и обладавший чувством юмора. Но шутить с ним не решался никто. Характер у него был трудный. Примерно раз в год у штурмана случался приступ бешенства, как правило во время поездки в Берген. Особенно если кто-нибудь из команды позволял себе неуместные шутки.
Водка в море считалась смертным грехом. Повинного в этом грехе штурман мог вздуть собственноручно. Он не ждал, пока бедняга протрезвеет и начнет соображать. Так что одно похмелье на «Матушке Карен», которой командовал Антон, было куда тяжелее, чем семь похмелий на суше среди лошадей и баб.
Хороших штурманов на свете не так-то много, приходилось принимать Антона таким, каким он был. Зато побережье он знал, как пробст Библию, — в этом не сомневался никто.
При сильном ветре Антон становился суров и молчалив, но во время шторма, казалось, вступал в сговор и с Богом и с дьяволом.
Говорили, будто в молодости Антон однажды так прочно посадил судно на скалы, что просидел на них трое суток, пока его не сняли. Этого ему хватило на всю жизнь.
Нужно было обладать большим мастерством, чтобы вести «Матушку Карен» с ее сложным такелажем. Особенно при сильном и неблагоприятном ветре. В таких случаях бесполезно обращаться к Богу за помощью, если на судне нет опытного штурмана. Такого, который знал бы все рифы и шхеры и правильно определял скорость и направление ветра.
Ходили слухи, что однажды Антон привел шхуну из Бергена в Тромсё за шесть суток. А для этого одного попутного ветра было бы мало, смеялся Антон.
Вениамин стоял у окна
Сундук Дины уже увезли и поставили в каюту. Дина поедет далеко-далеко, в Берген. Вениамин не мог смириться с этой мыслью.
Дина должна всегда быть в Рейнснесе. Иначе мир рухнет.
Он испробовал все уловки. Плакал и бранился. Его тело словно скрутило штопором, когда он узнал, что Дина отправляется в Берген.
Она не смеялась над проявлением его гнева. А только твердо положила руку ему на затылок и молча сдавила его.
Сперва Вениамин не понял, что это должно означать. Но потом догадался — это следовало считать утешением.
Она не обещала ему интересных подарков, не говорила, что скоро вернется. Не объясняла, что ехать ей необходимо.
И когда он швырнул ей в лицо, что женщины не ездят в Берген, она спокойно сказала:
— Ты прав, Вениамин, женщины не ездят в Берген.
— Тогда почему же ты едешь?
— Потому что я так решила. Ты можешь пока жить в моем доме, будешь охранять виолончели и все остальное.
— Нет, в твоем доме привидение!
— Кто тебе это сказал?
— Олине.
— Можешь передать Олине, что привидений тут столько, что они все легко спрячутся в ее наперстке.
— Здесь повесился Нильс!
— Ну и что?
— Значит, есть привидение!
— Нет. Нильса сняли, положили в гроб и похоронили на кладбище.
— Это правда?
— Конечно. Ты сам должен помнить.
— Откуда ты знаешь, что он не приходит сюда?
— Я живу в этой комнате и вижу эту балку днем и ночью.
— Но ведь Иаков приходит к тебе сюда? Всегда, хотя он тоже умер!
— Это другое дело.
— Почему?
— Иаков — твой отец. Он не может доверить ангелам присматривать за тобой, они такие непоседливые!
— Я не хочу, чтобы сюда приходил Иаков! Он тоже привидение! Скажи ему, чтобы он уехал с тобой в Берген!
— Он будет мне там мешать. Но уж так и быть, возьму его с собой!
Рукавом рубашки Вениамин размазал по лицу слезы и сопли, он совсем забыл, что такие вещи Дину не раздражают. На это сердилась Стине.
— Ты должна передумать и остаться дома! — крикнул он, когда понял, что разговор принял непредвиденный поворот.
— Нет.
— Тогда я поеду к ленсману и скажу, что ты уезжаешь! — выпалил он.
— Ленсмана такие вещи не интересуют. Засучи рукава, Вениамин, и помоги мне отнести на шхуну картонку со шляпами.
— Я брошу ее в море!
— Это не поможет.
— Все равно брошу!
— Я слышала, что ты сказал.
Он схватил картонку обеими руками и в ярости потащил к двери.
— Когда ты вернешься, меня здесь не будет! — торжественно объявил он.
— А где же ты будешь?
— Не скажу!
— Тогда я не смогу найти тебя.
— Может, к тому времени я уже умру!
— Значит, у тебя будет короткая жизнь.
— Плевать я на это хотел!
— Никто не плюет на свою жизнь.
— А я плюю! И буду ходить тут привидением! Так и знай!