Книга Дины
Шрифт:
Дина была своенравным ребенком, за которым нужен был глаз да глаз.
Ее проделки не раз смущали и выбивали из привычного ритма всю команду.
Андерс относился к этому спокойно и только посмеивался.
Первым делом Дина перетащила свой спальный мешок из каюты на палубу. Там она играла в карты и распевала веселые песни с чужим черноусым парнем, который в последнюю минуту нанялся на шхуну матросом. Парень играл на каком-то чудном струнном инструменте, на каких часто играют русские моряки.
Говорил
Он прибыл с севера на русском судне и в один прекрасный день объявился в Рейнснесе, где задержался в ожидании попутного судна, идущего на юг.
Иаков крикнул раза два рулевому, чтобы на палубе вели себя потише. Но это не возымело действия, и Иаков почувствовал себя старым ворчуном. А эта роль была ему не по душе.
В конце концов он вылез из каюты и присоединился к общему веселью.
На другой день вечером Иаков приказал сделать остановку в Грётёйе. Их приняли хорошо.
Грётёйе был одним из тех мест, куда тоже заходил «Принц Густав», и хозяин вынашивал планы построить большой новый дом, лавку и почтовую контору.
Незадолго перед тем туда приехал художник, который собирался писать портреты моряков. Внимание Дины сосредоточилось на мольберте. Она как зверек сновала вокруг, принюхиваясь к масляным краскам и скипидару. Следила за всеми движениями художника и только что не забралась к нему на колени.
Ее непосредственность смущала всех. Прислуга шепталась о молодой хозяйке Рейнснеса. Люди качали головами, жалея Иакова Грёнэльва. Не сладко, видать, ему…
Внимание, оказанное Диной художнику, превратило Иакова в злобного цепного пса. К тому же ее поведение казалось ему неприличным.
За все это он попробовал рассчитаться с ней в постели. Набросился на нее по праву обиженного и ревнивого супруга.
Однако за тонкой перегородкой стали так выразительно кашлять, что ему пришлось отказаться от своих намерений.
Дина приложила пальцы к его губам и тихонько шикнула. Потом задрала ночную рубашку и уселась на оторопевшего Иакова. Так, относительно беззвучно, она причислила их обоих к сонму блаженных.
Когда шхуна снова вышла в море, Дина спокойно сидела в каюте. И мир показался Иакову гораздо светлее.
Теперь уже до самого Бергена он не испытывал никаких огорчений.
В Бергене вокруг Вогена жизнь била ключом! Крепость, дома, церкви, экипажи, нарядные господа и дамы с зонтиками.
Динина голова вертелась из стороны в сторону, будто на шарнире. Ее новые дорожные башмаки стучали по брусчатке. Она внимательно разглядывала каждого кучера, высокомерно восседавшего на своем сиденье с кнутом на коленях.
Экипажи походили на разукрашенные торты, их почти не было видно из-за светлых летних платьев с оборками и рюшами. И кружевных зонтиков, скрывавших головы и лица своих хозяек.
Были
В одном месте они увидели старого офицера в синем мундире с красными отворотами, который наклонился к водяной колонке. Его закрученные усы были так нафабрены, что казались ненастоящими. Дина подошла и недоверчиво потрогала офицера. Иаков схватил ее за руку и смущенно кашлянул.
Вывеска кафе обещала мадеру и гаванские сигары. За занавесками виднелись красные плюшевые диваны и абажуры с бахромой.
Дина пожелала зайти в кафе и выкурить сигару. Иаков поплелся за ней. Как заботливый отец, он пытался втолковать ей, что дамам не положено курить сигары в общественном месте.
— Когда-нибудь я все равно приеду сюда и выкурю сигару! — оскорбленно заявила Дина и с жадностью набросилась на мадеру.
Иаков купил себе красивый костюм для прогулок, с бархатными отворотами, синей жилеткой из альпаки, на двух пряжках, и клетчатыми брюками. Котелок сидел на нем так, будто Иаков никогда в жизни не носил других головных уборов.
Не пожалел он времени и на цирюльника. И вернулся в гостиницу гладковыбритый, без бороды. На это у него было две причины.
Во-первых, хозяин гостиницы спросил, займут ли господин Грёнэльв и его дочь два отдельных номера. И во-вторых, Иаков помнил, как почти год назад Дина обратила внимание на то, что он поседел. Ему не хотелось выглядеть более седым, чем неизбежно.
Дина примеряла платья и шляпы так же серьезно, как перед отъездом из отцовской усадьбы тайком примеряла платья Ертрюд.
Бергенские туалеты совершили чудо: Дина стала выглядеть старше, а Иаков — моложе.
Как два неисправимых щеголя, они ловили свое отражение в витринах магазинов и лужах.
Андерс добродушно посмеивался над их безобидным маскарадом.
Дина оценивала товар и считала — складывала, умножала. Когда совершались торговые сделки, она служила для Иакова и Андерса своеобразной счетной машиной. Чем и привлекала к себе всеобщее внимание.
Однажды вечером Иаков выпил и его охватила ревность. Дина беседовала с важным господином, который отнесся к ней с большим уважением, послушав, как она играла Бетховена на пианино в гостиной.
Оставшись с Диной наедине, Иаков заявил ей, что она всегда будет похожа на шлюху, если и впредь будет ходить с распущенными волосами.
Дина не ответила. Но он не унялся. Тогда она изо всей силы ударила его ногой по лодыжке. Он застонал.
— Это все твоя жадность, Иаков! — сказала она. — Тебе просто жалко, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, видел мои волосы. Если бы Господь был так же жаден, как ты, у людей бы просто не росли волосы!
— Ты выставляешь себя напоказ! — сказал Иаков, потирая ушибленное место.