Книга Дины
Шрифт:
Несмотря на всю свою неприязнь к Дине, Олине не могла подавить в себе любопытства. Желания найти объяснение этому безумному поступку Иакова. И понять, каким образом эта девчонка смогла подчинить себе всю усадьбу, не шевельнув для этого даже пальцем.
ГЛАВА 11
Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя.
Пусть не разливаются источники твои по улице, потоки вод — по площадям;
Пусть они будут принадлежать тебе одному,
Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей.
Иаков возобновил «необходимые» поездки на карбасе с казенкой. Посещал старых друзей. Нашлись у него дела и в Страндстедете.
Поначалу Дина непременно хотела сопровождать его. Но он отговаривался тем, что ей будет скучно. Холодно. Что он скоро вернется.
Он уже знал, что надо сказать. Как ни странно, она даже не сердилась. Просто оставляла его в покое.
По утрам он иногда видел волчью шубу, валявшуюся на площадке лестницы. Она лежала словно шкура заколдованного животного, которое так и не стало человеком.
Дина никогда не спрашивала, где он был. Даже если он отсутствовал всю ночь. Никогда не встречала его на пороге.
Часто она сидела по ночам в беседке. Но по крайней мере не играла на виолончели.
Однажды, вернувшись поздно из Страндстедета, Иаков увидел свет в конторе.
Дина сидела там и просматривала бухгалтерские книги. Она сняла с полки все накладные и разложила их на столе и на полу.
— Что ты здесь делаешь? — удивился он.
— Хочу в этом разобраться, — ответила она, даже не взглянув на него.
— Да ты ничего в этом не смыслишь. Давай уберем все на место, а то Нильс рассердится.
— Я не уверена, что Нильс не ошибается в расчетах, — пробормотала Дина, прикусив указательный палец.
— Это невозможно! Он столько лет этим занимается!
— Цифры не сходятся. Лорк сказал бы, что этот пример решен неверно.
— Брось эти глупости, Дина! Идем домой. Уже поздно. Я тебе кое-что привез.
— Я должна все пересчитать! Иаков, я хочу постоянно работать в конторе!
Глаза у нее горели, ноздри раздулись. Такой она бывала в те редкие разы, когда ей было хорошо.
Но Нильс заявил твердо: либо он, либо Дина. Иаков попытался примирить их. Говорил, что Дина может помочь вести бухгалтерию. Что она считает как никто, и всякое такое.
Однако Нильс, который обычно не открывал рта, сказал:
— Нет!
Дина со свойственной ей ухмылочкой приблизила к нему лицо. Она была на полголовы выше Нильса, и слова ее полетели в него, как сверкающие наточенные стрелы:
— Еще бы! Ты боишься, что кто-нибудь обнаружит, что ты не силен в счете! Что иные цифры исчезают у тебя как роса с травы! Да-да! Но цифры навсегда не исчезают. Так может казаться только тому, кто не умеет считать…
В конторе воцарилась тишина. Потом Нильс повернулся на каблуках и вышел,
— При Ингеборг такое было бы невозможно! В конторе останусь либо я, либо эта.
Дина не осталась в конторе. Но за обеденным столом она выразительно поглядывала на Нильса. Нильс предпочел обедать на кухне.
Иаков пытался задобрить Дину, чтобы она не сердилась из-за того, что вести дела в конторе остался Нильс. Он привозил ей из своих поездок маленькие подарки. Кусочек мыла. Брошку.
Пытался втянуть ее в общий разговор.
Однажды, когда все собрались в гостиной после обеда, он спросил у Дины, что она думает о новом короле Оскаре I.
— Мне хотелось бы попросить нового короля как-нибудь проверить все счета в нашей лавке, чтобы выяснить, куда пропали некоторые цифры, — с улыбкой ответила Дина.
Нильс встал и вышел. Матушка Карен вздохнула. Иаков нервным движением зажег трубку.
Иаков знал в Страндстедете одну вдову. У нее были тяжеловатые, но приятные черты лица и волосы с седыми прядями, собранные в пучок. Платье плотно облегало крепкое тело. Она жила одна в небольшом доме, пускала к себе постояльцев и немного шила для людей.
У нее Иаков находил утешение. К ней он мог приехать и облегчить свое сердце, поговорить.
Если во времена Ингеборг он брал карбас и уплывал в поисках развлечений, танцев и музыки, а иногда и кое-чего еще, то теперь он покидал Рейнснес, чтобы обрести покой и гармонию.
Потребности мужчин… Они неисповедимы и непредсказуемы.
Пришло лето 1844 года. Ползали муравьи, сверкало солнце, стояла тишина.
Матушка Карен приобрела для Дины народные песни, собранные человеком по имени Йорген Му, и языческие сказки, собранные Асбьёрнсоном и Му. К сказкам Дина даже не притронулась.
— Истории в Книге Ертрюд гораздо интереснее. В них нельзя угадать конца, как в этих сказках.
— В сказках совсем другая мораль, милая Дина, — объяснила матушка Карен.
— Какая?
— Сказки — это не слово Божье. В них главное — народность, народная мораль.
— А какая между ними разница?
— Слово Божье священно. Оно говорит о грехе и о спасении души. А сказки — это сказки, их рассказали люди. В них зло бывает наказано и добро торжествует.
— Но и Книга Ертрюд тоже написана людьми!
— У Бога были Свои посланцы. Свои апостолы, которые несли людям Его слово, — объяснила матушка Карен.
— Я знаю. Во всяком случае, Его истории интересней, чем истории Асбьёрнсона и Му! — заявила Дина.
Матушка Карен улыбнулась.
— Очень хорошо, милая Дина! Но ты не должна называть Библию Книгой Ертрюд! И не надо сравнивать слово Божье с языческими сказками! — примирительно сказала она.
— Книга Ертрюд, Библия, очень выигрывает от такого сравнения, — сухо заметила Дина.