Книга Дины
Шрифт:
Заяц вздрогнул и на трех лапах снова бросился наутек. Потом повернулся и посмотрел на Дину. Всхлипнул, как годовалый ребенок. И пополз к ней на передних лапах, таща за собой неподвижное туловище. Он плакал, и снег вокруг него становился красным.
— Убей его! — крикнул Фома, когда заяц подполз к ее ногам.
Дина показала на зайца. Глаза его уже подернулись смертью.
Я Дина. Я стою в прачечной в Фагернессете; пар не в состоянии задушить крик Ертрюд. Он рвется наружу. Поет в окне.
— Убей его! — снова крикнул Фома.
Она обернулась и посмотрела на него, словно не понимая, что он здесь делает. Губы искривила усмешка.
Впервые сила была на его стороне. Он зарядил ружье и выстрелил. Выстрел подбросил зайца с земли. Голова и маленькое туловище перевернулись у них перед глазами.
Потом заяц затих. Между Диной и Фомой стоял запах пороха. Дина отвернулась. На снегу среди красных пятен валялись пучки белого меха. Фома повесил ружье на плечо. Терпкий дух крови щипал ноздри.
Дина снова повернулась к Фоме и увидела, что он за ней наблюдает. С понимающей улыбкой.
Тогда она прыгнула на него, как рысь на крупную дичь.
Наст грохнул под упавшими на него людьми.
Они покатились по земле, Дина срывала с него одежду, укусила в шею. Фома не сразу опомнился и начал защищаться. Оба тяжело дышали.
Наконец он покорно затих под ней. Она сдернула с него штаны, и его детородный орган ощутил холод ее рук, она бормотала слова, которых он не понимал. По лицу у него прошла гримаса боли, он весь сжался. Потом закрыл глаза и спрятал боль в себе.
Его пылающая, отвердевшая плоть рванулась ей навстречу. Дина запуталась в своей одежде. В конце концов она схватила его охотничий нож и рассекла ткань.
Фома вздрогнул, когда блеснула сталь. Но Дина уже тяжело сидела на нем, приняв его в себя. И бешено понеслась.
Она приподнималась на коленях и, чуть не рыча, всей тяжестью падала на него обратно.
Он ощущал, как жар ее лона обволакивает его целиком. Иногда между ними проникал холодный воздух. Ледяные иглы прокалывали Фому насквозь.
Его окровавленные руки крепко держали ее бедра.
Волосы, словно темный лес, скрывали лицо Дины. Вечернее небо глянуло Фоме в глаза, когда он один раз попытался увидеть ее лицо. Разорванный заяц был красно-белым свидетелем этой сцены.
Когда все было кончено, Дина тяжело рухнула на Фому.
Постепенно лицо у нее стало мокрым. На шею ему капали слезы. Он не шевелился. Пока она не всхлипнула. Тогда он откинул с ее лица волосы и увидел один глаз.
Полынья.
Он приподнялся на локте и губами дотянулся до ее лба. Наконец не выдержал и он. Снег под ними растаял, Фома был весь мокрый, неожиданно со всех сторон его сжал холод.
Дрожь Фомы передалась Дине. Солнце уже давно опустилось за горы. Наст ледяными иглами колол ладони.
Они поднялись и, взявшись за руки, пошли домой.
Фома нес куропаток. Дина — ружье. Дуло спокойно смотрело в землю и раскачивалось в такт шагам.
Уже на усадьбе Фома, кашлянув, сказал, что лучше бы им попалась лиса-крестовка. В прошлом году он убил такую лису. И продал русскому купцу за хорошие деньги. Десять талеров — неплохой заработок.
Дина не ответила.
Взошла луна. Было поздно.
Ертрюд там не было. Дине не удалось выманить ее из углов ни на миг.
Зато Иаков ворчал, как мельница. В пять утра Дина принесла зайца, который висел под крышей людской, взяла нож и освежевала то, что от него осталось.
Получилось это у Дины не сразу. Наконец шкура снялась. Хотя и с трудом… Мертвая тушка поджала синие голые лапки, как только Дина отпустила ее. Словно заяц все еще пытался избежать конца.
Дина стала разделывать тушку. Непривычные к этой работе руки двигались медленно. С каждым куском, что отделялся от недавнего целого, которое уже ничем не напоминало несчастного зайца, оглушительный крик становился тише.
Ветер завывал под стенами дома. Нож скрежетал о кости. Крик постепенно замирал. И вот Ертрюд встала рядом с Диной, лицо у нее было совершенно нетронутое — воцарилась блаженная тишина.
Дина положила куски зайчатины в холодную воду. Они были покрыты синеватой пленкой, на глазах у Дины пленка переливалась всеми цветами радуги. Сквозь воду.
Дина спрятала чан с зайцем под крышку скамьи, что стояла в сенях. Вымыла стол. Убрала потроха и шкурку так, чтобы питающиеся падалью звери и птицы не вытащили все наружу.
Руки у нее распухли после работы в холодной воде. Она растерла их, чтобы согреть, и до наступления утра ходила по комнатам. Потом медленно разделась и легла, усадьба уже просыпалась.
ГЛАВА 6
Любите и вы пришельца; ибо сами были пришельцами в земле Египетской.
Рейнснес пробуждался от оцепенения. Еще трудно было делать окончательные выводы. Но матушка Карен считала, что пробуждение началось тогда, когда Дина попалась в сети, которые называют ответственностью. И она не пропускала случая, чтобы похвалить ее.
— Ты достойная вдова купца, милая Дина, — говорила она иногда. Умалчивая при этом, что Дине следовало бы быть еще и хозяйкой.
Годы давали себя знать. Матушка Карен перебралась из мансарды вниз, в комнату рядом с большой гостиной. Ей стало трудно подниматься по лестнице.
Наняли опытного плотника, и он убрал стену между двумя комнатами. Теперь у матушки Карен было достаточно места и для кровати, и для книжного шкафа.
Ей было необходимо иметь у себя в комнате эти вещи да еще старинное кресло в стиле барокко, с высокой спинкой.