Книга для учителя. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР
Шрифт:
Военный прокурор войск НКВД Туркменского погранокруга военный юрист 1-го ранга Кошарский
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 145. Л. 49–84.
О. Б. Цапенко: Я очень долго думала о том, как старые большевики, прошедшие
24
* На заседании рассматривалось персональное дело работницы завода О. Б. Цапенко, заявившей о выходе из партии по причине несогласия с массовыми арестами в стране. Цапенко была исключена из партии «за враждебный открытый протест против политики партии и правительства, за несогласие с ними в применении методов борьбы со шпионами, диверсантами, за клевету на партию и ее ЦК». Дальнейшая ее судьба неизвестна.
Считаю, что в отношении старых большевиков и видных полководцев партия и Советская власть поступают незаслуженно, крайне жестоко. Поэтому я не могу состоять в партии, которая не может защитить свои самые уважаемые кадры […].
— Вам что, их жалко?
— Это не то слово — «жалко». У меня не укладывается в голове, как на двадцатом году Советской власти у нас льется кровь ни в чем не повинных людей. За последние годы у нас больше расстреляли, чем за все годы существования Советской власти […].
— К вредителям, диверсантам, шпионам типа Тухачевского, Якира, Путны и другим применяли высшую меру наказания. Вы и до сих пор считаете, что партия неправильно поступила, расстреляв их?
— По моему мнению, их можно было бы посадить в тюрьму, а расстреливать такое большое количество видных людей — это неверно. Возможно, что крайняя мера и была в какой-то мере необходима в первые годы Советской власти. Гражданская война, вероятно, не могла обойтись без физического уничтожения открытых врагов дела рабочего класса. А теперь, при социализме, нет надобности в физическом уничтожении людей.
— Как агитатор, вы разъяснили материалы процессов в школе?
— Я говорила людям так, как меня учила партия. А сейчас, поверьте мне, не могу этого делать, не в состоянии.
— Вы читали доклад Сталина о современном троцкизме?
— Да, читала и понимаю.
— Ваше мнение в отношении Зиновьева и Каменева? Правиль-но ли, что их расстреляли?
— Это были, по мнению печати, главные руководители правотроцкистской организации, и их, видимо, следовало строго наказать, а вот их единомышленников, по моему убеждению, не нужно было лишать жизни. Я не могу понять, что толкнуло Пятакова и других на вредительские действия, ведь их мы знали как преданнейших бойцов партии.
— Откуда ваш вывод, что расстреливают только старых большевиков?
— Это показывают материалы процессов. Я считаю, что вы, товарищ Утропов (секретарь парткома завода «Дальдизель». — О. В.), член партии с 1930 г., вы знаете, что Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие большевики-ленинцы были замечательными
— Товарищ Ленин вел борьбу со штрейкбрехерами Зиновьевым, Каменевым и другими. А вы их относите к его верным соратникам.
— Мы знаем из истории, что многие коммунисты в какое-то время колебались, ошибались, заблуждались. Но Владимир Ильич старался терпеливо переубедить их, сделать своими активными соратниками.
Реплика Власова: Каменева, Зиновьева и других держали в партии в надежде на то, что они исправятся. Но когда они оказались предателями и убийцами, их исключили из партии и поставили к стенке.
— Будучи активным членом партии, я долго колебалась и сомневалась в правильности жесточайшей репрессивной политики Советской власти, все искала ответы на мучавшие меня вопросы и не находила ответы. Поймите меня, товарищи, правильно. Сейчас я в партии не могу состоять, когда льется кровь недавних ее руководителей…
— Вам понятно, почему двурушничали Каменев, Зиновьев и другие троцкисты?
— Да, они всегда в своих действиях были последовательны.
— Чем занимались ваши родители?
— Отец до революции был художником и теперь работает в красноярской газете. Мама учительница.
— Как вы расцениваете то обстоятельство, что Томский, Гамарник и Лемберг застрелились?
— Они чувствовали: их все равно расстреляют. Поэтому и решились на отчаянный шаг.
— Знаете ли вы о том, что враги готовились расчленить Советский Союз?
— Я не понимаю, зачем это нужно было.
— Вы и сейчас не знаете, почему расстреляли Каменева, Зиновьева, Тухачевского, Примакова?
— Не знаю и не могу ничем объяснить. Но, по моему глубокому убеждению, меры физического уничтожения приводят к обратным результатам. Жертв становится все больше и больше. Вот на Амурской дороге расстреляли 100 человек. Разве все они враги?
— Вы колебались давно. Почему с сомнениями не обратились в партийную организацию?
— Я знала, что меня все равно исключат из партии. Я много читала и думала, но оправданий нынешней политики партии не нашла.
— Какого мнения придерживаются преподаватели вашей школы и о приговоре над Тухачевским и другими?
— Они считают приговор совершенно правильным.
— Какие у вас на сегодняшний день неясности?
— Я уверена, что методы борьбы Советской власти с инакомыслящими неверные. Я не могу оправдать и никогда не оправдаю физическое уничтожение людей.
— Верите ли вы признаниям Тухачевского и других его единомышленников?
— Может быть, они и правдивые, но наказания слишком суровы и не отвечают природе Советской власти, и не в духе заветов Ленина.
— Как вы понимаете расширение демократии?
— Расширение демократии я понимаю так, что сейчас нет необходимости в физическом уничтожении людей в таком масштабе. Массовыми расстрелами диктатуру пролетариата не укрепить. Расстрелов старых большевиков, рабочих, крестьян нам никогда не простит история […].
Цит. по: Сутурин А. Дело краевого масштаба. Хабаровск, 1991.С. 68–71.
Глава пятая
Лихолетье войны и закат сталинизма
1939–1956