Книга камней

Джеймс Лэйна Дин

Лилит уснула, не выпуская груди изо рта. Молоко капало с ее розовых губок. Джесс осторожно приподняла ее, поправила блузку, положила ребенка в колыбель и укутала потеплее. Хотя солнце уже ярко светило, весна еще была холодная.

— Мама!

Джессмин быстро повернулась к ревущему Робину. Он бежал к ней по каменным плитам. Королева поспешила к нему навстречу, чтобы он не разбудил Лилит.

— Разве Дабин не мой? — спросил рыжеголовый мальчуган, уцепившись грязными руками за длинные юбки Джессмин. — Разве нет? — На его не менее грязных щеках виднелись дорожки от слез.

Дабин

был старой деревянной лошадкой с драным чулком вместо головы, гривой из ниток и болтающимися глазами-пуговицами. Формально он принадлежал Тейну.

— Беннет на нем катается, — обиженно продолжал мальчик.

— Кто первый нашел Дабина? — спросила Джесс.

— Беннет… но я же принц! Он должен меня слушаться.

Королева сохранила серьезное выражение лица:

— Ты принц, и у тебя свои обязанности. Принц должен быть щедрым, добрым и благородным. Принц должен быть великодушен со своими подданными… и всегда делиться игрушками.

— Всегда?

— Всегда, — кивнула Джессмин.

Это не обрадовало Робина.

— Тогда я не хочу быть принцем.

— Но ведь ты рожден принцем. Есть вещи, которые нельзя изменить.

Возвращайся и играй с остальными. Будь добр к Беннету. Когда-нибудь он станет бароном и будет верно служить Рыжему Королю. А позже ты сможешь покататься на Дабине, сколько захочешь. — Джесс улыбнулась: — Кроме того, скоро ты будешь ездить на настоящей лошади.

— Правда? — Робин просиял.

— Конечно. Ты скоро будешь большим.

— Я уже большой! — закричал он, подбегая к лужайке, без сомнения, чтобы похвастаться перед Беннетом, который был чуть младше.

Королева посмотрела на Лилит, потом вернулась на свою каменную скамью и достала книгу, небольшой томик стихов четвертого века, написанных неизвестным виннамирским поэтом. Стихи были не мрачными и суровыми, как часто случалось в ту эпоху, а, напротив, светлыми и лиричными, написанными изящным почерком женщины, чьи глаза умели разглядеть красоту в грубом мире, окружавшем ее.

— Позволите к вам присоединиться? — спросила леди Кэт и, не дожидаясь ответа, грузно плюхнулась на скамейку рядом с Джессмин. Это была полная, миловидная молодая женщина, с темными волосами и приятным характером. Ее взгляд остановился на Лилит, лежащей в колыбели.

— Я с двумя с ума схожу, — сказала леди Кэт со вздохом. — Как вы управляетесь с тремя?.. В конце концов, королева могла бы найти кого-нибудь для присмотра за детьми.

— Но ведь прогулки так чудесны, Кэти.

Женщина только простонала:

— С Таленой хуже всего, вон как носится. Ей бы следовало родиться мальчишкой.

«Да», — подумала Джессмин и вспомнила свое собственное детство, когда она чаще держала меч, чем крокетную клюшку.

— Я слышала, что они прибывают сегодня, — произнесла Кэт, как всегда без предупреждения меняя тему.

— Кто?

— Ну конечно. Великий посланник из Ксенары и его свита.

— О!

— Вы ни капельки не взволнованы, миледи? Вы можете себе представить? —

Темные глаза Кэт заблестели: — Делать из повозок дома на колесах! Только в Ксенаре могут такое придумать.

— Я слышала, что это больше похоже на палатки на колесах.

Королева

взглянула на Лилит, которая спала, прижав к щеке крохотные пальчики.

— Но большие палатки. Разве это не чудесно? С вашей родины приезжает Великий посланник!

Джессмин наклонилась, положила книжку рядом со спящей Лилит и подняла колыбельку.

— Мой дом — Виннамир, леди Кэт. Я не знаю другой родины. — Она пошла по каменной дорожке позвать Робина отдохнуть после обеда.

Две недели назад они покинули засушливые земли своей родины, и Сандаал Д'Лелан до сих пор не могла налюбоваться на зеленый мир вокруг. Она сидела рядом с возницей на крепкой деревянной скамье, а огромные колеса кибитки стучали и подпрыгивали на ухабах разбитой дороги. Всадники ехали впереди — две дюжины военных, за ними кибитка посланника и женская кибитка. Поезд замыкали два охранника.

Шафрановый шелк, покрывавший кибитки, развевался на холодном ветру, пока они проезжали узкими ярусами долин. Лесистые горы окружали их со всех сторон. Они ехали по берегу реки, а на другом берегу росли деревья, удивительные гигантские вечнозеленые растения с красноватыми стволами, прямыми, как колонны, и толще человеческого роста. Сандаал не могла разглядеть их верхушки, как ни задирала голову.

В полутьме под пологом ветвей процветала дикая природа. Белоголовые олени и лоси, белки, еноты и хорьки не обращали никакого внимания на присутствие человека, пока кибитки были в движении, и исчезали, только когда путники разбивали лагерь и солдаты отправлялись подстрелить к обеду какую-нибудь дичь. Разных птиц было столько, что не сосчитать, а однажды у самой дороги бесстрашно присел отдохнуть горный лев. Сандаал наполняла легкие сладким влажным воздухом и жалела, что близится прибытие в Сторожевой замок. На каждом привале она подолгу бродила в одиночестве по лесу, собирая ароматные лилии и лесные ирисы, — посланник был недоволен, но она ничего не страшилась в этих прекрасных диких землях.

Катина Д'Ял высунула в окошко белокурую голову и крикнула вознице:

— Мео, ты нарочно ищешь ямы, чтобы наехать на них? Как прикажешь нам одеваться, если мы даже не можем удержаться на ногах?

Возница проворчал что-то неразборчивое, как он делал всю дорогу, а Сандаал оглянулась. Румяна и помада на лице Катины были наложены явно нетвердой рукой. Юная леди Д'Лелан отвернулась, чтобы скрыть, как это ее позабавило. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила модных юбок с их совершенно невыносимыми подкладками. Катине и Розе это тоже не было нужно, обеим могло хватить их естественной красоты.

Кибитка с грохотом провалилась в очередную яму, сначала одним колесом, потом другим. Послышались проклятия Розы, не подобающие благородной даме. Сандаал не обращала внимания на жалобы и неудобства, ее внимание было целиком поглощено путешествием, подходящим к концу. Они подъехали к развилке перед огромным массивным мостом, за которым лежал причудливый маленький городок с каменными, кирпичными и деревянными постройками. Сандаал услышала аромат жарящегося мяса, пирожных, хлеба и едва заметный запах отбросов.