Книга Крови
Шрифт:
Персонажа, он, как и обещал и вправду собрал себе минут за пять, простенький воин с двуручным мечом и парой магических фокусов.
К тому моменту как он закончил, подтянулась пахнувшая дымом ментоловых сигарет Татьяна и они начали.
Сценарий был прост и прямолинеен, — на город нападали гоблины, а они были группой местных шалопаев, которым этот город предстояло спасти и стать настоящими героями. По мере того, как игра развивалась Ден постоянно ловил на себе внимательные взгляды Макса, тот явно хотел убедиться, что «фишка» не прошла
— «Да понял я, понял». — Кивал ему Дэн.
Тут сложно было не понять, непритязательный сюжет происходящего только подчёркивал очевидное, — у Алевтины был дар рассказчика.
Некоторые люди так могут увлекать рассказываемой историей, что ты невольно начинаешь сопереживать, оказываясь в ней, в независимости от твоего личного интереса к собственно самой истории.
У Алевтины был такой дар, и ещё какой.
Четыре часа пролетели незаметно, игральные кости стучали по полю и под шорох пакетов уничтожаемых чипсов, они метались по воображаемому городу, — отбивая нападения банд гоблинов и спасая горожан.
— «Хорошо, что всё-таки послушал Макса». — С рассеянной улыбкой думал Ден стоя в коридоре, ожидая пока остальные соберутся. Он отлично провёл время, и хоть он и гнал от себя такие идеи, чтоб после неизбежного облома меньше расстраиваться, но, нет нет, да закрадывалась глупая надежда, что и с Алевтиной что-то получится, ну в смысле: может быть, удастся как-то её поближе узнать.
— Как впечатления от игры? — Несколько смущаясь поинтересовалась виновница его бесплодных мечтаний, вышедшая их провожать.
— Да я просто в восторге. — Совершенно искренне признался он, игру не омрачило даже присутствие «девчонок», — Татьяна и Вика вопреки его опасениям хорошо влились в игровой процесс.
— Я планировала долгую игровую кампанию. — Как бы между делом начала Алевтина. — Минимум на десяток игр, но у нас внезапно человек выпал. — Со вздохом призналась она. — Есть желание присоединиться на постоянной основе? Мы по вторникам и субботам собираемся, по вечерам.
— Конечно. — Обрадовано закивал Дэн. — С огромным удовольствием!
— Тогда, — ты знаешь мои правила. — Улыбнулась она, кажется смущаясь ещё сильнее. — С тебя торжественная клятва.
— Клянусь. — Заявил Дэн, прижимая руку к груди, стараясь подавить смех и проявить всю доступную ему торжественность.
— Нет, нет. — Рассмеявшись покачала головой Алевтина. — Так не пойдёт, надо сказать в чем клянёшься, — чтобы самому осознавать.
— Ну, хорошо. — Улыбнулся в ответ Дэн, любуясь смеющейся Алевтиной. — Но, вот только без обид, потому что я искренне не помню, какие именно там были слова.
— Ничего, я подскажу. Давай, повторяй за мной. — Предложила она, и принялась медленно говорить, а Дэн стал повторять за ней:
— Я добровольно принимаю твою волю, соглашаюсь прийти в твой мир, и осознанно принимаю любые последствия, связанные с этим.
Получилось как-то коротко и совсем
— Всё? — Осторожно поинтересовался Денис. — Или ещё что-то?
— Мне этого, — совершенно достаточно. — Заулыбалась Алевтина, но Дэну показалось что взгляд её карих глаз потемнел, тяжелея, словно внутри неё бушевал плохо сдерживаемый гнев. — Но, если ты хочешь можешь пообещать что-нибудь ещё.
— Ну и отлично. — С облегчением вздохнул Денис, пытаясь понять: показалось? Не показалось?
— В следующий раз получается в четверг? Собираемся в это же время?
Алевтина уже собиралась ответить, как вдруг её перебил громогласный голос тоже вышедшего в коридор Макса:
— Что это вы тут в вдвоём секретничаете? — С хитрым прищуром поинтересовался он.
— Я приносил торжественную клятву не устраивать драм. — Не без улыбки признался Денис.
— То есть он принят?! — Обрадовался Макс.
Алевтина ему что-то ответила, но Денис уже не мог разобрать слов, ему очень быстро становилось плохо: стремительно темнело в глазах, голова начала кружится. Он рефлекторно схватился рукой за стену, просто что бы не упасть:
— «Отравился?» — Он не мог понять, что с ним происходит, травиться вроде было нечем, весь вечер он пробавлялся чипсами с газировкой, — то ещё «полезное питание», но отравится им сложновато.
— «Разве что в чипсах или газировке что-то было…»- Успела промелькнуть мысль, но тут в глазах совсем померкло, — мир закачался, а его накрыло тьмой.
Денис откуда-то помнил, что зрение отключается в последнюю очередь перед тем, как отрубится сознание, а значит дело было совсем плохо:
— Вызовите скорую, мне плохо. — Попытался сказать он, но в пустую, — слов было не слышно, то ли слух отказал, то ли язык уже не слушался.
А ещё ему действительно было плохо, и это плохо стремительно усиливалось. Не то что бы где-то что-то болело, просто было «вообще плохо», везде, и становилось хуже. Денис был в сознании, но ничего не видел, и даже тело своё толком не ощущал, только тьма и мука.
— «Мука?». — Несмотря на своё состояние, Денис сам удивился, всплывшему в голове столь старозаветному слову, но подходило идеально. — «Самые настоящие мучения».
Дэн не знал, сколько он провёл времени в этих мучениях, когда ты ничего не видишь и тебе настолько плохо, — учёт времени даётся с трудом. Иногда он думал, что прошло всего несколько минут, ну может десятков минут, и скоро прибудет неотложка, сделают ему укол с обезболивающим, ну или что там положено делать в таких ситуациях, и это всё прекратиться. Но чем дольше длилась эта мука, тем сильнее росло чувство, что с каждым мгновением в этой мучительной тьме сама его суть теряет что-то очень важное, ценное, что давно стало неотъемлемой частью, и всё чаще казалось, что муки длятся уже вечность, а в голову лезла мысль: «может я на самом деле умер, и это просто такой ад?».