Книга мертвых

Престон Дуглас

С трудом держась на ногах, преодолевая бешеное сопротивление ветра, отталкивающего его от края скалы, Пендергаст осмотрел землю, но ничего не увидел: если здесь и были какие-либо следы, то их уже давно засыпало пылью и пеплом. Он начал быстро взбираться по неровной тропе, пригнувшись к земле и прячась за блоками остывшей лавы. Тропа продолжала подниматься по склону гребня. Вверху он увидел нагромождение огромных вулканических камней – последствие камнепада. Тропа огибала его, резко уходя вправо, к краю обрыва. Спрятавшись за камнями, Пендергаст достал револьвер.

Если на тропе кто-то есть, этот человек находится прямо перед ним, у самого ущелья.

Пендергаст вышел из своего укрытия, держа револьвер двумя руками, и его глазам открылась чудовищная картина.

На самом краю ущелья, освещенные призрачным оранжевым сиянием, стояли две фигуры, слившиеся в тесном, почти страстном объятии. Но это были не влюбленные, а враги, сошедшиеся в смертельной схватке, не чувствующие порывов ветра, не слышащие рева вулкана и не видящие, что стоят на самом краю пропасти.

– Констанс! – крикнул Пендергаст и бросился вперед.

Но они уже начали терять равновесие и из последних сил хватали друг друга, увлекая за собой в бездну. А потом в полном молчании, которое было страшнее самого отчаянного крика, исчезли.

Пендергаст кинулся к краю обрыва, подталкиваемый в спину мощными порывами ветра. Упав на колени и прикрыв глаза рукой, всмотрелся в глубь ущелья. Внизу, отделяемые от него несколькими сотнями футов, раскаленные куски лавы размером с небольшой дом неслись вниз, поднимая тучи оранжевых искр и подскакивая, как маленькие камушки. Дувший со склонов вулкана ветер стонал, словно тысячи обреченных на адские муки грешников. Пендергаст по-прежнему стоял на коленях, в глазах у него нестерпимо резало, по щекам катились соленые слезы.

Он никак не мог осознать увиденного. Ему казалось невероятным, что Констанс – хрупкая, нежная, требующая постоянной заботы – проследовала за его братом на край света, вынудила его взобраться на вершину вулкана и вместе с ним бросилась вниз. Пендергаст яростно потер глаза и снова стал вглядываться в дьявольское ущелье в тщетной надежде увидеть хоть что-нибудь. Вдруг в нескольких футах от себя он заметил окровавленную руку, отчаянно, с нечеловеческой силой цепляющуюся за крохотный выступ в скале. Диоген… И тут в голове его зазвучали слова д’Агосты: «Вы наверняка знаете, что есть только один способ обезвредить Диогена. Если настанет момент…»

Не раздумывая, Пендергаст бросился на помощь брату, схватил его одной рукой за запястье, другую просунул под мышку и изо всех сил потянул вверх, прочь от разверзшейся под ними преисподней. Над краем скалы показалось измученное, безумное лицо. Но это было лицо не Диогена, а Констанс Грин.

Через несколько секунд она лежала на спине у края ущелья, широко раскинув руки. Ее грудь тяжело вздымалась, разорванное белое платье трепетало на ветру. Пендергаст наклонился над ней и с трудом выговорил:

– А Диоген?..

– Его больше нет. – С ее окровавленных губ сорвался хриплый смех, тотчас же унесенный порывом ветра.

Глава 80

Зона ожидания зала заседаний В представляла

собой небольшой участок коридора на двадцать первом этаже Полис-плаза, 1, с кое-как расставленными скамейками, чудом уцелевшими с семидесятых годов прошлого века. Д’Агоста сидел на одной из них, вдыхая спертый воздух, насыщенный разнообразными запахами – хлорки и аммиака, доносившимися из соседнего мужского туалета, духов, а также застарелого табачного дыма, настолько въевшегося в стены, что избавиться от него было уже, наверное, невозможно. Но самым сильным, так сказать, основой всего, был неистребимый острый запах страха.

Но как раз страх меньше всего беспокоил д’Агосту. Ему предстояли слушания, от результатов которых зависело, сможет ли он когда-нибудь в будущем служить в правоохранительных органах, и единственное, что он сейчас испытывал, – это ощущение изнуряющей пустоты. Ожидание процедуры несколько месяцев висело над ним дамокловым мечом, но скоро все будет позади – хоть он и не знал, с каким результатом.

Сидевший рядом Томас Шоулдерс, назначенный профсоюзом адвокат, спросил тонким голосом:

– Вы ничего не хотите посмотреть еще раз? Может быть, ваши показания или вопросы обвинения?

Д’Агоста покачал головой:

– Нет, спасибо.

– Сейчас будет выступать адвокат полицейского управления Нью-Йорка – от него не стоит ждать неприятностей: Кейджелмен человек жесткий, но справедливый, представитель старой школы. Самая лучшая тактика – прямота и искренность. Никаких уверток и нападок. Отвечайте на вопросы односложно: «да» или «нет». Не вдавайтесь в подробности, пока вас об этом не попросят. Старайтесь вести себя так, как мы договорились: вы честный коп, попавший в сложную ситуацию, и делали все от вас зависящее, чтобы обеспечить торжество справедливости. При условии, что нам удастся выдержать эту линию, наши перспективы внушают мне определенный оптимизм.

«Определенный оптимизм». Эти слова, произнесенные пилотом, хирургом или собственным адвокатом, не очень-то воодушевляют. Д’Агоста вспомнил день, когда он встретил Пендергаста в поместье Гроув, где тот бросал хлеб плававшим в пруду уткам. С тех пор прошло всего шесть месяцев, но сколько случилось за это время…

– Готовы? – спросил Шоулдерс.

Д’Агоста посмотрел на часы.

– Скорее бы уж покончить со всем этим. Как мне надоело сидеть здесь, дожидаясь, пока топор наконец упадет.

– Не следует так к этому относиться, лейтенант. Дисциплинарные слушания ничем не отличаются от любого другого судебного заседания в Америке: вы считаетесь невиновным, пока не доказано обратное.

Д’Агоста, вздохнув, устроился поудобнее и в этот момент заметил Лауру Хейворд. Она шла к ним своей обычной деловой, собранной походкой, одетая в серый кашемировый свитер и шерстяную синюю юбку в складку. Ее появление волшебным образом оживило мрачный коридор. И все же он меньше всего хотел, чтобы она видела его таким – сидящим на скамье, словно школьник, ожидающий наказания. А вдруг она пройдет мимо, как в тот день в полицейском участке возле Медисон-сквер-гардена?