Книга Ночи
Шрифт:
Устроил ее сюда Бальтазар, который держал в подвале теневой салон, действующий по принципу подпольного питейного заведения времен сухого закона, с той лишь разницей, что специализировался он на магических услугах. У него имелись веские причины присматривать за Чарли – не в последнюю очередь потому, что хотел снова заставить ее на себя работать.
Глядя на Дорин, Чарли ощутила знакомое внутреннее волнение – и вдруг отчаянно захотелось свернуть с выбранного прямого пути на кривую дорожку, которая сулила успех и прибыль, мигая множеством восклицательных знаков.
– Выпить хочешь? –
– Ты должна помочь мне найти Адама. Он снова исчез, и я…
– Не могу сейчас разговаривать, – поспешно перебила ее Чарли. – Закажи что-нибудь, чтобы отвлечь внимание моей начальницы. Например, горькое пиво с содовой. Или коктейль с клюквой и лимоном. Что угодно. Я угощаю.
Заплаканные, покрасневшие глаза Дорин красноречиво свидетельствовали, что она и без того уже немало времени провела в ожидании. Или что успела основательно принять на грудь, прежде чем явилась сюда. А может, и то и другое.
Один из завсегдатаев окликнул Чарли, и она повернулась к нему, чтобы принять заказ. Смешала в шейкере рубиново-красный «космополитен», перелила в бокал и украсила крошечным шариком сухого льда, от которого поднимался дым, как от зелья. Потом проверила, как дела у парня за соседним столиком – он потягивал пиво и дрожащими пальцами налеплял на внутреннюю сторону руки третий никотиновый пластырь, а просить счет не спешил.
Чарли налила шот «Четыре розы» парню в твидовом костюме и грязных очках, который, судя по виду, спал прямо в одежде. Однако он заявил, что ему не нравится, когда бурбон слишком сладкий. Затем сидящий в дальнем конце барной стойки Бальтазар призвал ее взмахом руки, требуя виски с имбирем.
– У меня есть для тебя работенка, – пробормотал он себе под нос.
Сверкающие глаза, светло-коричневая кожа и кудри, достаточно длинные, чтобы их можно было собрать в небрежный хвост, – таков был хозяин теневого салона, претворяющий в жизнь самые порочные мечты жителей города.
– Меня это не интересует, – тут же отозвалась Чарли, двигаясь дальше.
– Ой, брооось! Найта Сингха убили прямо в постели, а комнату перевернули вверх дном. И его личную записную книжку магических открытий прибрали к рукам, – крикнул Бальтазар вслед Чарли, не убежденный пока ее отказом. – Тебе в такого рода вещах нет равных.
– Я же сказала – нет! – как можно более веселым тоном бросила она в ответ.
К черту Найта Сингха.
Он был первым сумеречником, прибегнувшим к ее услугам, – еще когда она была совсем ребенком. Да пусть гниет в могиле – она и пальцем не шевельнет, потому что вышла из игры. Как бы хороша она ни была в своем деле, сопутствующий ущерб чересчур велик. Теперь она стала обычным человеком.
Три пьяных девицы с размазанной по губам черной помадой – на вид настоящие ведьмы! – отмечали этим будним вечером день рождения. Заказав по стопке дешевого неоново-зеленого абсента, они дружно опрокинули его в себя и поморщились. Одна из них, должно быть, недавно изменила свою тень и теперь намеренно сидела на свету, чтобы на стене проецировалось ее новое «я». У тени имелись рога и крылья, как у суккуба, – Чарли сочла ее очень красивой.
– Мамочка
Впервые увидев измененную тень, Чарли вспомнила сказку, которую читала в детстве в школьной библиотеке. Называлась она «Ведьма и невезучий братец». Начальные строки той истории сохранились в ее памяти по сей день:
«Когда-то давным-давно родился мальчик с голодной тенью. Он появился на свет под счастливой звездой, насколько это вообще возможно, в то время как все невезение досталось его близнецу, у которого вообще не было тени».
Но тени этой девушки удача определенно не улыбнулась, хотя, стоило признать, выглядела она эффектно и дарила своей владелице немного незначительной магии. Например, помогала оторваться от земли и на несколько секунд зависнуть в воздухе. Невысоко – дюйма на три. С помощью каблуков и то можно было бы вознестись повыше.
И сумеречницей тень девушку тоже не сделала.
Различными внешними манипуляциями с тенями занимались альтерационисты, которые из всех четырех разновидностей сумеречников были наиболее известны широкой общественности. Им по силам изменять форму теней и с их помощью пробуждать сильнейшие эмоции, зачастую вызывающие привыкание. Также альтерационисты могли вырезать кусочки из подсознания человека. Конечно, имелись и определенные риски. Иногда люди лишались гораздо большей части себя, чем рассчитывали и на что соглашались, заключая подобную сделку.
Другие разновидности сумеречников были более скрытными. Панцири, например, сосредотачивались на собственных тенях, используя их, чтобы парить в воздухе на теневых крыльях или вооружаться теневыми мечами и кинжалами. А кукловоды отправляли свои тени на тайные задания – настолько грязные и неприглядные, что о них не принято было даже упоминать. Ненамного лучше были и маски, кучка чокнутых мистиков, стремящихся разгадать загадки Вселенной, независимо от того, кто от этого пострадает.
Cумеречников иногда называли темноделами, и не без причины, поскольку им совершенно – ни на йоту – нельзя было доверять. Например, все они приторговывали украденными тенями, как бы яростно от этого ни открещивались.
Вот и у парня Чарли, Винса, украли тень, вероятно для того, чтобы какой-нибудь богатый ублюдок мог в третий раз переделать собственную. А Винс теперь вообще не отбрасывал тени, даже при самом ярком свете. Считается, что люди без тени неполноценные, лишенные чего-то неосязаемого, но очень важного. Вероятно, именно поэтому прохожие на улице иногда обходили Винса стороной.
Чарли дорого бы дала, чтобы и с ней поступали так же, но Винса, увы, подобное отношение расстраивало, поэтому она награждала пристальным взглядом любого, кто шарахался от ее парня.