Книга о хорошей речи
Шрифт:
Тавтологический повтор может придавать высказыванию особую значительность, афористичность: Победителю ученику от побежденного учителя. (В. Жуковский); По счастью, модный круг теперь совсем не в моде. (А. Пушкин); И устарела старина, и старым бредит новизна. (Он же).
Как источник выразительности речи тавтология особенно действенна, если однокоренные слова сопоставляются как с н о нимы (Точно они не виделись два года, поцелуй их был долгий, длительный. — А. Чехов), антонимы (Когда мы научились
Как и всякие повторы, тавтологические сочетания повышают эмоциональность речи: Седьмая симфония [Шостаковича] посвящена торжеству человеческого в человеке… На угрозу фашизма — обесчеловечить человека — композитор ответил симфонией о победном торжестве всего высокого и прекрасного (А. Н. Толстой).
Возможность каламбурного столкновения однокоренных слов позволяет использовать тавтологию как средство создания комизма. Этим приемом блестяще владели Гоголь, Салтыков-Щедрин (Позвольте вам этого не позволить; Писатель пописывает, а читатель почитывает). Как средство комизма используют тавтологию и современные авторы юмористических рассказов, фельетонов, шуток (Деловитость: делай не делай, а всех дел не переделаешь).
Ущерб информативной насыщенности речи наносит и повторение слов. Лексические повторы нередко сочетаются с тавтологией, плеоназмами и обычно свидетельствуют о неумении автора четко и лаконично сформулировать мысль. Например: Общежитие — дом, в котором студенты живут пять долгих лет своей студенческой жизни. Какой будет эта жизнь — зависит от самих жителей общежития. Но может стать и стилистическим приемом, усиливающим выразительность речи. Лексические повторы помогают выделить важное в тексте понятие (Век живи, век учись; За добро добром платят. — Поговорки). Этот стилистический прием мастерски использовал Л. Толстой:
Она [Анна] была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жесткое в ее прелести.
К повторению слов как средству логического выделения понятий обращаются публицисты. Интересны, например, заголовки газетных статей: «Опера об опере» (о спектакле музыкального театра), «Будь человеком, человек!».
Повторение слов обычно свойственно эмоционально окрашенной речи. Поэтому лексические повторы часто встречаются в поэзии. Вспомним пушкинские строки: Роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный… В поэтической речи повторение слов обычно оправдано. Например: Вы слышите: грохочет барабан. Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней, уходит взвод в туман, туман, туман, а прошлое ясней, ясней, ясней… (Б. Окуджава).
Ю.М. Лотман в «Лекциях по структуральной поэтике» остроумно заметил,
Нанизыванием одинаковых слов можно отразить характер зрительных впечатлений (Но идет, идет пехота мимо сосен, сосен, сосен без конца. — Вл. Луговской).
Лексические повторы могут использоваться и как средство юмора. В пародийном тексте нагромождение одинаковых слов и выражений отражает комизм описываемой ситуации: Очень важно уметь вести себя в обществе. Если, приглашая даму на танец, вы наступили ей на ногу, и она сделала вид, чщо не заметила этого, то вы должны сделать вид, что не заметили, как она заметила, но сделала вид, что не заметила. (Литературная газета).
Таким образом, словесные повторы в речи могут выполнять разнообразные стилистические функции. Это необходимо учитывать, давая стилистическую оценку словоупотреблению.
Важным условием информативной насыщенности является сжатость речи. Разговор о сжатой и пространной речи неизменно сводится к сопоставлению различных синтаксических конструкций. Ведь одну и ту же мысль можно уложить и в короткое, простое предложение, и в развернутое, сложное. Что предпочесть — простые конструкции или сложные, с множеством придаточных предложений?
Ответ на этот вопрос не может быть однозначным. Если бы во всех случаях лучшим способом выражения мысли были короткие простые предложения, язык бы уже давно освободился от больших, громоздких фраз. Их избегали бы художники слова. У Чехова мы не нашли бы ни одного сложноподчиненного предложения. Но это не так! В чем же дело?
Предпочтение той или иной синтаксической конструкции зависит прежде всего от формы речи (устной или письменной), от конкретных стилистических задач, которые ставит перед собой говорящий или пишущий, наконец, от его индивидуального слога.
Употребление сложных предложений — отличительная черта книжных стилей. В разговорной речи, в особенности в ее устной форме, мы используем в основном простые предложения, причем очень часто — неполные (отсутствие тех или иных слов восполняется мимикой, жестами); реже — сложные (преимущественно бессоюзные). Это объясняется тем, что содержание высказываний обычно не требует сложных синтаксических построений, которые отражали бы логико-грамматические связи между частями предложения; отсутствие союзов компенсируется интонацией, приобретающей в устной речи решающее значение для выражения различных оттенков смысловых и синтаксических отношений.
Не останавливаясь подробно на синтаксисе устной формы разговорной речи, отметим, что при письменном ее отражении в художественных текстах, и прежде всего в пьесах, наиболее широко используются бессоюзные сложные предложения. Например, в пьесе Чехова «Вишневый сад», Варя: Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня… и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть… Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон.