Книга о скудости и богатстве
Шрифт:
Слух есть про иноземцев, что они воров долго не держат, что лише сыщут вину ево, то тотчас и казнят. И не токмо за разбой великой и душегубной, но и за кражу вешают и того ради и воровать по смеют.
А у пас древние указы на воров велми учинены милостивы ворам, а кого ограбят, тем уже веема не милостивы, не то что за малую кражу повесить, но и за тысячу рублев не повесят, ж того ради и доимки по веема боягца.
А естьли бы и у нас на Руси воров и разбойников въскоре вершили и по иноземски ж за малые вины смерти предавали бе[з] спуску и без отлагательства, то велми бы страшно было воровать.
Ныне
И ради охранения от таковые гибели всем крестьянам надлежит великаго государя указ сказать новастный. Буде с ныняншяго времяни на двор х кому какяе воровские люди придут, то не токмо тое деревня жители, но и из околиях сел и деревень, и дворян из своих усадьб, аще услышат шум ми повестку, а да поимку воров не пойдут, то всех соседей бить кнутом, далних полехче, а ближних по более, да на них же всех додравит того грабленаго крестьянина убыток, колико те воры взяли, сугубо, и отдать грабленному.
И сие новое о всеконечном воров и разбойников и беглых людей изложение трудно токмо сдерва будет, что без писменнаго отпуску из дому своего далее десяти верст отнюд не ездить, а в ночи и в другую слободу отнюд не исходить же. И аще сяе установление год место и помнетя, а егда обыкнут, тогда и легко будет. А лиогешшми отпусками веема разбои остановятца, потому что разбойники не из воды выходят, но из тех же сел и деревень и соседу про соседа ни коими деды не ведать не мочно, чем кто промышляет и куды кто ездит.
А и скопляютца они не па воздухе, но в тех же деревнях и ни коими делы невозможно им от соседей своих веема утаитися, того то ради и соседям тая ж казнь чинить, что и вору, понеже они все ведают, кто ворует иль кто торгует, а не извещают.
А аще соседи, видя за соседом своим худой промысл, но молчали, то не так бы деревенским мужикам на разбой ходить, а и дворянам трудно у крестьян своих утаитца и за сицевым уставом никоими делы разбойниками плодитися будет нельзя. Иегда лет десяток место в таковой крепости побудут, то уже и без писем ходить и ездить будет мочно, толко судьи в делах своих были бы крепки, и его и. в. новаго изложения не нарушили, понеже всякое дело крепко постоянством.
Нам нечего дивитца иноземъцам, что у них воровства мало, се бо у нас в Руси и само безхлебные места поморские и Заонежье, и у тамошних жителей ни разбоев, ни татей пет. Буде кто в лес дойдет и буде станет ему тепло, то он шубу иль кафтан верхней, сняв с себя, повесит на дерево, а назад идучи и возмет, паки лошадей молодых спустят в лес весною, а сыскивают уж после Покрова по заморозью. Чево ж ради так там деетца? Яве есть, что потачки ворам нет, буде кто в воровстве явитца, то въместо тюрмы посадят ево в воду, и того ради и крепко у них никто чужово и на лесу лежащего взять не смеет.
О ОТПУСКНЫХ ПИСМАХ
Сотским и пятидесятским надлежит отпуски давать сицо.
Буде кому ехать на иной город на долгое время, то давать им отпуски на целых листах или на полулистах и в тех отпусках писать имянно, куды он поехал и за каким делом, И к тем отпускам, буде сотскоя отпуск дал один,
И всякому сотскому зделать книга записная и пятидесятскому такожде своя ж и те отпуски записывать им в те книги имянно, куды он отпущон. И егда с тем отпуском приедет во уреченпое место, то того ж часа явитца ему гутошному сотскому или пятидесятскому и тот бы сотской приезд ево записал в книгу я на отпуске подписать коего числа он явился .
А егда тот проежжей человек дело свое управит, то на той же ево отпуске подписать тутоппшму сотскому имянно, колико дней или недель прожил и откуды, куды он поехал, и к той подписке приложил бы свою печать, а колико вр[ем]яни он тут был имянно, записал бы бытие ево у себя в книгу. И куды он с тем пошпортом ни приедет и колико дней где пробудет, все бы те сотские иль пятидесятские бытие ево подписывали, хотя где и один день пробудет, все бы по вышепясанному чинили, а без записки отнюд бы не отпускали.
А которые люди поедут или пойдут на малое время, толко побывать зачем в другую волость, то отпуски писать на четвертинке листа или и на осмушке и, написав, такожде по конец писма печать прикладывать. И те малые отпуски, кто пойдет или поедет дни на три или на четыре, записывать в записную книгу не для чего, А буде кто поедет на неделю или на две то таких отпусков нелзя в книгу не записать, потому что в долгое время не явился б в какой причине. А буде где кто явитца без такова отпуску, то тех людей ловить * и отсылать к суду. Такожде, аще кто и отпуск явит, да печать не того сотскаго, огкуды он отпущон, или иная какая посторонняя печать, то такожде и тех имать и к суду отсылать. А приехав домой, те пошпорты отдавать сотским назад, а домо их не держать.
И аще сперва новидится сие дело и трудновато, а егда обыкнут, то и тягости никакой не будет.
А за таким укреплением, я не нем, как бы разбойникам собиратися и станы иметь по деревням и на разбой по прежнему ездить.
И аще и в лесу соберутда, да в деревне нигде явитца им без таковых отпускных писем не можно.
А беглых салдатам и крестьянам велми будет трудно приходить к одною голового, а з женами и з детми, и с места своего тропутца будет некак, все шути их будут заперты.
Токмо надлежит указ жестокой сотским и пятидесятским и десятским предложить, чтоб они ни рядовые крестьяпя ни по коему образу никакова человека, ни белца, ни черица без такова отпуску на двор не токмо начевать, но и погретца бы отнюд не пускали, а кто понахалитца, то тех бы хватали и к суду отсылали. Такожде буде какия люди будут около деревни: обходить или по проселочным дорогам прониматца, то такожде хватать и к суду отсылать, не нотчав.
И ради печатанья тех отпускных писем всякой воевода исчислил бы, колико в уезде ево сотских и пятидесятских и колико в коем урочище их будет, велел бы добрым мастерам на всякаго сотскаго и пятидесятскаго по печати, чтобы всякая печать значила, коего уезду и коего урочища и чтоб печать с печатью сходна не была. И те печати разослать ко всем сотским и пятидесятским.