Книга о вкусной и нездоровой пище или еда русских в Израиле

Генделев Михаил

Шведский стол

«Это коварное нововведение пришло в наше русское разгульное застолье вместе со шведами, потому что пленных (с которыми надо было попировать после Полтавы) сажать было некуда». (Акад. Лихачев Д. «Садово-парковая культура древней Руси») «… Стульев не хватало. Их, венские, приходилось ввозить из-за рубежа, рубежи были неспокойны, кровавый Петр I, которому нельзя было отказать в сообразительности, нашел выход…» (Акад. Д. Лихачев. «К вопросу о зарубежье»)

Со шведским

столом просто беда. Мало кому приходило в голову – и в первую очередь изобретателю шведского стола – так называемого «а-ля фуршета», – что недурно было бы сначала подсчитать количество задействованных предметов в аттракционе персональных конечностей – слева направо: левая рука, головогрудь, правая рука; или справа налево: правая рука – головогрудь – левая рука – и сравнить с количеством и характеристиками инвентаря: тарелка – раз, вилка – два, стакан – три (!), нож – четыре (!!!), салфетка – пять (!!!) масленок – шесть!!!! Чем пленные шведы поднимали ведерный «Кубок Большого орла» (см. «Хроники и острые случаи истории» акад. Д. Лихачева) в честь победителя при Полтаве – непредставимо. Фашла какая-то, то есть полная фигня. Я несколько раз подсчитывал.

Если вы приговариваетесь к а-ля фуршету и заранее прочли приговор, захватите с собой пристежной нагрудный столик с откидывающимися манипуляторами, стойте строго один, чтоб не забрызгаться, и наденьте что-нибудь плохонькое победнее, из бесплатных олимовских раздач. Сзади намертво закрепите стул или скамеечку. Вымуштрованный лакей должен и обязан знать и любить свое место – за левым крылом меня – гостя, дабы утирать мне сахарные губы втыкать зубочистку и вовремя заливать романе-эрмитаж в ротовое мое отверстие.

Иерусалим – Земшар – Москва – Иерусалим, 1992—1996

Послесловие

Протокол экстренного заседания подпольного клуба российских «фудрайтеров»

Уездный город СПб, октябрь 2004 года

Пасмурно и сыро, дует.

Небогатая интеллигентская кухня.

Бутербродики – сырок «Волна»,

докторская куском; шпротики в банке;

алкоголь – яд

Тема заседания:

Предстоящий с неотвратимостью выход в свет труда Михаила Самюэльевича Генделева под предварительным общим названием «Книга и вкусной и нездоровой пище» и еще двумя необщими: «Еда русских в Израиле» и «Ученые записки „Общества чистых тарелок“«

Присутствовали:

Сергей Синельников – предводитель местного кулинарного дворянства (ниже именуемый Сергей),

Татьяна Соломоник – смотритель гастрономически-лингвистических училищ (ниже именуемая – Татьяна),

Илья Лазерсон – шеф-повар, попечитель богоугодных заведений общественного питания (ниже именуемый – Илья)

Слушали:

Сообщение

Сергея Синельникова о предстоящем вторжении на российский рынок вышеупомянутой книги. В прениях записались и еще как выступили – все трое.

Краткая стенограмма выступлений

СЕРГЕЙ. Господа, мы собрались, чтобы обсудить пренеприятнейшую новость – к нам едет ревизор!

ТАТЬЯНА. Какой-такой ревизор? Мы уже который год как безгонорарные. Дети подземелья, прям какие-то…

СЕРГЕЙ (торжественно). Генделев Михаил – инкогнито из Израиля. Ин-когни-кто! Знать надо!

ТАТЬЯНА (всплеснув руками). Какой же он, прости господи, ревизор? Скорее, ревизионист! Его так и кличут в народе – Михаил Самюэльевич Ревизионист. Ревизионист-резервист.

СЕРГЕЙ. Именно! А это еще убойней. Шутка сказать: основоположник концепции «русскоязычной литературы Израиля» и вдруг взял да изваял собственную Кулинарную Книгу! Этот ужасный, этот Бич Божий, этот Сверх-быть-может-даже-человек на паре страниц машинописи способен опровергнуть все с таким трудом внедренные в простодушные умы читателей отечественные наши концепции борща, концепты и рецепты наших щей или замахнуться (страшно сказать!) на святой наш принцип триединства водки, селедки и молодой картошки или, не дай бог, на догмат соленого огурца. Например, с укропом. Всё с укропом.

ТАТЬЯНА. Этот, он может, – я его с юности знаю. Хоррррошенький! Поэт от Бога. И одевается теперь нарядно.

СЕРГЕЙ (сквозь зубы). При чем тут, извините за бестактность, поэт?

ТАТЬЯНА (пылко). Был поэт, был! И был гражданин. СССР был… Видимо, за границей решил, что поэтом можешь ты не быть, но есть три раза в день обязан… Помните, как он о себе пишет:

Всю ночь во сне ел эскарго.Съел. А проснулся, как раньше – не Гюго.

А я, дура, наоборот, – всю жизнь при огне, всю жизнь в чаду, всю жизнь при очаге… А ведь могла бы в пиитки выбиться. Стать, например, этой самой Гюгой…

ИЛЬЯ (задумчиво перебирая интересные, в том числе и несъедобные, предметы, время от времени пробуя их на вкус). Или я…

СЕРГЕЙ. Да ну вас, господа, с вашей кухней! Подгоревшим умом своим подумайте: явится городу и миру его книга, пред остолбеневшими рядами наших прикормленных поклонников, и куда пошли наши, по сусекам наскребенные, кулинарные шедевры?! Генделев, оне известные скандалисты, с репутацией – все устои с полпинка ниспровергнут-с.

ИЛЬЯ. Вот не было заботы, так подай! Я как будто почувствовал – сегодня мне всю ночь снились кошмары. Поди выспись. Какие-то необыкновенные мыши. Право, эдаких я никогда не видывал: черные мыши, неестественной величины! Пришли, понюхали – и пошли прочь…

СЕРГЕЙ. Не мыши, Илюша, а Миши! И правильно – не выспался. Вот приедет Генделев и спросит: «Кто тут накарябал „Кухню Ниро Вульфа“? Лазерсон? А подать сюда Лазерсона!»

ИЛЬЯ. Чуть что, так сразу Лазерсон! А вы что, скажете – не рукописали?