Книга об отце (Нансен и мир)

Нансен-Хейер Лив

IX. ТОРГОВЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ НОРВЕГИИ В ВАШИНГТОНЕ

В 1917 году в войну вступила Америка, и у нас в Норвегии возникла та ситуация, которую давно уже предвидел и от которой предостерегал Нансен. До этого времени Норвегия, можно ска­зать, весь свой хлеб получала из США и теперь оказалась пол­ностью от них зависимой в этом вопросе. Американское же прави­тельство решило оказать сильное экономическое давление на ней­тральные страны. Норвегия сразу же его почувствовала. В июле американцы приостановили весь экспорт, и каждое государство вынуждено было заключать самостоятельное торговое соглашение с американскими экспортными властями. Комиссия по норвежско-американским торговым договорам оповестила

об этом прави­тельство Норвегии, и министр продовольствия забеспокоился. Гуннар Кнудсен и тут не спешил. Но пришло второе напоминание, на сей раз от нашего посла в Вашингтоне Хелмера Брюна. Он советовал как можно скорее направить в Вашингтон для перегово­ров с Военно-торговым советом специальную комиссию. Америка собиралась наложить запрет на весь экспорт в Норвегию, если та со своей стороны не прекратит поставлять рыбу Германии.

Таково было наше положение. Подводная война вынудила Нор­вегию заключить с Германией торговый договор, который не так просто будет аннулировать. Правительство оказалось в крайне затруднительном положении. В магазинах ощущалась нехватка товаров, и запасы угля в стране были уже так малы, что стали закрываться церкви и начали экономить на всем, даже на осве­щении магазинов и улиц. Росло недовольство, и в июле в Христиа­нии состоялась демонстрация протеста против состояния снаб­жения страны, в которой участвовало тридцать тысяч рабочих.

Другого выхода не оставалось. Была выбрана комиссия, и пра­вительству пришлось скрепя сердце просить Нансена возглавить ее. Он обещал свое согласие при одном условии: он будет направлен в США как «полномочный посол для особых поручений» и та­ким образом будет вести переговоры непосредственно с американ­скими властями, минуя норвежскую дипломатическую миссию в Вашингтоне. Требование было встречено в штыки. После много­численных стычек между премьер-министром Кнудсеном, мини­стром иностранных дел Иленом и Нансеном, в которых отец твердо стоял на своем, его условие было принято.

В комиссию вошло восемь представителей, каждый из них был экспертом в своей области. Правительство считало, что этим са­мым уже гарантирован успех дела и комиссии можно немедленно отправляться в путь. Но тут снова произошло столкновение с Нан­сеном. Как всегда, он придавал огромное значение предваритель­ной подготовке, а ее в один день не закончишь. Он основательно углубился в изучение всевозможных вопросов, начиная с потребле­ния и спроса в Норвегии и возможностей удовлетворения его из собственных ресурсов и кончая ценами и ассортиментом товаров. Тут ему снова потребовалась помощь профессора Торупа. Вместе они вновь углубились в подсчет калорий и питательности различ­ных продуктов, как перед первой экспедицией «Фрама». И вот в июле семнадцатого года Нансен отбыл в Америку на борту «Святого Улафа».

В Вашингтоне выяснилось, что Военно-торговый совет желает, чтобы с норвежской стороны в переговорах участвовало не больше лиц, чем намерена выставить американская сторона, то есть двое. Поэтому «лишним» норвежским представителям пришлось вер­нуться. С Нансеном остались коммерсант-оптовик Юхан Бауман и секретарь комиссии Вильгельм Моргенстьерне, нынешний посол Норвегии в Вашингтоне.

Отец отлично сознавал, какую взял на себя трудную миссию, но полагал, что покончит с нею за две-три недели, в крайнем слу­чае за месяц, а потому не хотел брать меня с собой. Будет лучше, если я в его отсутствие присмотрю за младшими. Но мы столько раз обсуждали все это, взвешивая все «за» и «против», что когда пришло ему время уезжать, мне все-таки взгрустнулось. Его пер­вое письмо, рассказывавшее о великолепном плавании через Атлантику, нисколько не поправило моего настроения. Он писал о том, как бы мне понравилось на корабле и как он «жалеет», что не взял меня с собой, но теперь, увы, дела не поправишь.

Я сомневаюсь, чтобы отец так уж скучал по мне во время этого плавания. Позднее я узнала, что среди пассажиров были две весе­лые очаровательные шведки, за которыми ухаживала вся комис­сия. Отец был самым настойчивым кавалером, и остальные так­тично уступили поле брани шефу.

Ситуация складывалась все менее благоприятно для нейтраль­ных стран. 3 августа Комитет по судостроению США издал

поста­новление о реквизиции всех судов, строящихся на американских верфях. Больше всего должна была пострадать от этого решения Норвегия. Далее, было выдвинуто требование, чтобы каждое судно, построенное в США, бункеровалось только в американских гаванях. Таким образом, Комитет по судостроению получал воз­можность диктовать свои условия относительно фрахтов и портов назначения.

Норвегия оказалась между двух огней. С одной стороны, Гер­мания и подводная война, с другой — Америка с ее жесткими тре­бованиями. На запрос Нансена министр продовольствия сообщил, что хлеба в Норвегии хватит только на два с половиной месяца. Нансен телеграфировал в ответ, что Норвегия не получит хлеба от союзников, пока не будет введена карточная система. Только таким путем можно будет убедить американское правительство в том, что над Норвегией нависла угроза голода. Карточки на хлеб и мучные товары, кофе и сахар вводились лишь с нового года, а до тех пор и речи не могло идти о заключении общего торгового со­глашения, но норвежской комиссии удалось добиться уступок по отдельным пунктам. Вскоре после приезда Нансен добился лицен­зии для снабжения экспедиции Амундсена на шхуне «Мод». Это была самая первая из всех выданных Военно-торговым советом лицензий, она шла под номером «1». (32)

Несколько позже Норвегия получила лицензию на 400 тонн смазочных масел для государственных железных дорог и почти одновременно заключила торговый договор с организацией Гу­вера [173] «Помощь Бельгии» о торговле на основе клиринга. Норве­гия сдавала во фрахт определенное число судов и взамен полу­чала 68 тысяч тонн зерна. Нансен признавал, что это соглашение было достигнуто благодаря Бауману.

Письма от отца приходили регулярно. Он мечтал скорее вер­нуться домой и говорил, что если бы заранее знал, как затянутся эти скучные переговоры, то взял бы меня с собой. И тут я реши­лась. Последнее отцовское письмо прибыло в середине октября с «Бергенсфьордом» и я телеграфировала, чтобы он встречал меня с обратным рейсом. Потом я узнала от Баумана, что отец долго ходил из угла в угол, шурша телеграммой в кармане, не зная, как быть. Наконец он ответил: «Приезжай. Но только две недели. Папа». Эти «две недели» растянулись на полгода для отца, а для-меня — на много лет.

173

 Гувер, Герберт Кларк,— американский политический деятель. В период первой (а также после второй) мировой войны за­нимался снабжением нуждающихся стран продовольствием. (Подробнее см. комментарии об АРА.) В 1921 —1929 гг.— министр торговли, 1929— 1933 г.— президент США.

Не один день наша гнедая лошадка возила меня от консуль­ства к консульству, от учреждения к учреждению, пока я не вы­правила все документы и паспорт. Нигде мне не встретилось никаких осложнений, все были внимательны и отзывчивы. Даже на «Бергенсфьорде», на котором все места были проданы заранее, каким-то чудом нашлось для меня место. Я была так занята пред­стоящей поездкой, что не могла уже думать ни о чем другом. Между делом условились, что Имми поживет у супругов Мюнте, а Одд — у одного из своих школьных друзей. Анна Шёт жила тогда у нас, и в вечер накануне моего отъезда мы все вдруг ужасно загрустили. Меня мучила совесть, что я такая эгоистка и только о себе и думаю.

Трюмы «Бергенсфьорда» были мало загружены, и его швыряло как скорлупку. Мы угодили в настоящий шторм, и на пароходе свирепствовала морская болезнь. В столовой пустовали накрытые столики, и сама я не вставала с койки первые пять суток пути. Зато потом я все наверстала — и в еде, и в танцах. Несмотря на волнение и фонтаны брызг, оркестр пытался играть на палубе, но танцующих швыряло от одного борта к другому и танцы очень скоро прекратились. И только на торжественном обеде, устроен­ном по традиции в последний вечер, капитан Иргенс рассказал нам, что у норвежских берегов «Бергенсфьорд» прошел всего в не­скольких метрах от мины.