Книга огня
Шрифт:
— А почему драконье?
— Потому что, не касаясь земли, в небе рождается, в небе и живет.
— В небе рождается, — повторила Аличе. — Глупости какие! Как может что-то родиться в небе?
Омельники оказались большой, зажиточной с виду деревней. После долгого пути в диких, безлюдных местах большие беленые дома с замшелыми черными крышами, окруженные пристройками, выгонами и огородами, радовали глаз. По дворам бродили куры, на задах мычала скотина. Откуда-то запахло свежим хлебом. Аличе сглотнула слюну.
— Богато живут! — сказала она, невольно сравнивая просторные подворья с убогими лачужками
— Угу, — кивнул Грег. — Податей не платят — почему бы и не жить богато?
— Разве у них тут нет герцога?
— Графа. Последний умер полста лет назад, не оставив наследников.
— А разве твой брат…
— Нет, нет. Наши владения — гораздо выше…
В Омельниках была одна широкая главная улица. Грег высматривал постоялый двор, Аличе просто глазела по сторонам. Дома в Винделике белили так же, как в ее родных краях, но крыли не черепицей, а еловой дранкой, и пестро раскрашивали всякими художествами. С расписных стен на нее смотрели местные святые, изображенные, по примеру Змееборца, с белыми крыльями, только небольшими и почему-то перепончатыми. Святые побеждали разнообразных лесных и горных чудовищ — одно другого отвратнее. На главной и единственной площади, расправив крылья во всю стену местной ратуши, сам Змееборец пронзал копьем Змея Бездны. При виде него Аличе заверещала, схватив спутника за руку:
— Это он, смотри! Тот пень! Только с зубами!
Грег остановился и присмотрелся к Змею Бездны.
— Нет, это не линдвурм. Это самый настоящий взрослый зеленый дракон.
— Спаси нас, Змееборец! — Аличе с брезгливым любопытством принялась разглядывать зеленое страшилище, шипастое, зубастое и когтистое сверх всякой меры. На линдвурма оно было похоже примерно так же, как Змееборец — на Грега. То есть в общих чертах — если не приглядываться.
— Смотри! — Аличе указала спутнику на Змееборца, с одухотворенным лицом загоняющего в пасть дракону Солнечное Копье. — Вот как с ними надо!
— Неудобная штука, — бросил Грег. — Моя чинкуэда будет получше.
— И много ли драконов ты ею убил?
— Пока ни одного.
— «Пока»! Ха!
«И линдвурма-то добить побоялся», — хотела добавить Аличе, но промолчала — решила, что это будет уже совсем несправедливо.
Людей на улице было совсем немного. Должно быть, все в полях, решила девушка, имевшая смутное представление о жизни селян. Редкие белобрысые прохожие таращились на чужаков так, будто из леса вышла парочка драконов. Аличе решила, что венделы и в самом деле так дики и глупы, как про них зубоскалят на Равнине.
А гостиница все не показывалась.
— Не уверен, что она тут вообще есть, — заявил Грег. — Тут бывает не слишком много приезжих.
Аличе растерялась. «Как так — нет гостиницы?»
— Но мне же надо привести себя в порядок! Я похожа на грязного мальчишку!
— Может, так и оставим? — предложил Грег, мельком взглянув на нее. — Меньше будут обращать на тебя внимания.
— Но тебе разве не противно на меня смотреть… такую?
— Какую — такую? В Вишневой Лорете, когда я тебя нашел, ты выглядела гораздо хуже. Грязный мальчишка гораздо лучше, чем голый обгорелый труп.
Аличе вспыхнула и отвернулась, обидевшись до слез. Вот как! Она выглядит хуже пугала, а ему все равно! Зеленого дракона на
Аличе даже похихикала мысленно, представив его изумление. В Лорете ей все сестры говорили, что она мила, как ясный день. Видел бы Грег ее косу! Струилась по спине, как светлый шелк…Когда еще отрастет? Конечно, сейчас, вся в грязи и ссадинах, она напоминает оборванца и не заслуживает восхищенного взгляда. Ничего — вот наведет она красу, уберет волосы под покрывало, наймет проводника и поедет дальше одвуконь, со слугой, как положено девице из хорошего общества…
— А вот и постоялый двор, — прервал ее мечты Грег, указывая на какой-то сарай с настежь распахнутыми воротами. Из ворот валил дым, пахло горелым и доносилась громкая пьяная брань.
— Этот?! А другого тут нет?
— Скажи спасибо, что есть такой…
Изнутри донесся звук плюхи и яростный вопль. Девушка вздрогнула. Грег усмехнулся.
— Ну как, все еще хочешь горячей пищи?
Аличе нерешительно кивнула. Грег, пожалуй, был прав. Обличье мальчишки-оборванца — самое подходящее в такой местности, как эта Винделика…
…Низкий дымный обеденный зал был набит местными жителями. Коренастые мужики, одетые в кожу и шерсть, беловолосые и краснорожие, сутулясь, сидели за длинными столами и о чем-то громко, сердито спорили. При виде вошедшего Грега в зале воцарилась мертвая тишина. Аличе съежилась, чувствуя на себе недружелюбные взгляды. Грег спокойно поздоровался, заказал ужин и принялся высматривать свободный уголок. Постепенно харчевня снова наполнилась гулом голосов, но теперь ор сменился приглушенным бормотанием.
— Они нас не тронут? — прошептала Аличе.
— Им до нас нет никакого дела, — заверил ее Грег. — Даже странно — обычно путников начинают сразу расспрашивать, что в мире нового… У них тут, похоже, какая-то сходка.
Хозяин принес две большие глиняные кружки кислого пойла, исходящего пеной; к нему — жирная колбаса, тушеная капуста, огромные ломти хлеба… Грубая еда показалась Аличе небесным пиром, и она тут же забыла обо всем, кроме нее.
Но не Грег. Он медленно цедил пиво, невольно прислушиваясь к приглушенным голосам крестьян. Что здесь не так? Может быть, страх? Им тут пахло сильнее, чем дымом и подгорелым мясом, а уж запах страха Грег бы ни с каким не спутал. Он прикрыл глаза, и его сознание наполнилось голосами и образами. Он слушал всех сразу, и фразы проносились сквозь него мутным потоком, как раздувшаяся от дождей река. Они возникали и исчезали из бормотания крестьян, мгновенно сменяя друг друга, как вспышки света в темноте.
В горах творится что-то непонятное, что-то страшное… Деревья, вырванные с корнем, летают по воздуху… Лесные пожары возникают и гаснут, как по приказу… Грозы, которых никто не ожидал, камнепады там, где их никогда прежде не бывало… Исчезающая с пастбищ скотина, в последнее время и не только скотина… А потом находят обгорелые кости. И рисунок — на камне, на дереве, на земле. Незнакомый символ. Рука, сжатая в кулак, из нее вырывается язык пламени.
«… его сиятельство проснулся, помяните мое слово!»