Книга пятничных рассказявок. Зеленый том
Шрифт:
– А ну-ка, прекрати!
Шериф вырвал брюки из пальцев туземца.
– Ничего с тобой не случится. Посидишь недельку, будешь улицы подметать в счет отработки ущерба. Правильно, тётушка Ло?
Женщина жалостливо вздохнула, глядя на дикаря.
– А может, отпустим? Тут делов-то на пару монет всего.
– Нет уж. Закон есть закон. Набезобразничал – отрабатывай. Иди за мной, Акухо.
Шериф привел еле волочащего ноги аборигена в участок. Камера там имелась всего одна: небольшой закуток с откидной койкой, загороженный стальной решеткой. Обычно
– Заходи.
Акухо, как приговоренный к казни, медленно прошествовал в узилище.
– Вот тебе одеяло, укроешься, если ночью будет холодно.
Шериф выдал дикарю кружку, ложку, стальную миску и полосатую шапочку, которую считал обязательным атрибутом заключенного.
– Ужин тебе вечером принесут. Всё, удачной отсидки, а я пошёл отдыхать.
Дикарь не спеша рассматривал камеру, выданные вещи, койку с колючим одеялом, и в глазах его стояло удивленное выражение.
Всю следующую неделю Акухо честно отбывал срок. Носил полосатую шапочку, ел, что дают. По утрам мел улицы здоровенной метлой, а остальное время лежал на койке и тихонько пел заунывные песни. Выглядел он при этом совершенно довольным и даже счастливым.
– Ну всё, – шериф отпер решетку и жестом приказал аборигену выходить, – надеюсь, это пошло тебе на пользу.
Дикарь вышел из камеры и тяжело вздохнул.
– Уходить? Совсем, да?
– Свободен. Честно отсидел – вышел с чистой совестью. Иди уже к своей родне.
Акухо еще раз вздохнул и поплелся прочь.
На следующий день шериф обнаружил перед участком целую толпу дикарей под предводительством Акухо.
– Это что еще такое?
– Большой вождь! – Акухо выступил вперед и сложил перед собой ладони. – Мы пришли, чтобы ты посадил нас в свою удивительную комнату за железной изгородью.
– Что?
– Мы очень хотим, чтобы ты запер нас в этой удивительной комнате. Мы будем мести улицы, сидеть тихо, только пусти нас в это чудное место.
– Сдурели? Это тюрьма, а не чудное место.
– Нет, нет! Это самое лучшее место, вождь! Там можно укрыться теплым одеялом. Там кормят целых три раза в день. Там на голову не капает дождь, а крокодил не хочет тебя кушать! Посмотри: дети, жена, папа, мама, тётя, дядя Умзай, двоюродный дядя Бхко и старенькая бабушка Чуго – все хотят туда. Вождь, посади нас в волшебную тюрьму!
Все дикари стали кивать, подтверждая слова Акухо. А старая сморщенная старушка радостно угукала и тыкала пальцем на дверь участка.
– А ну, кыш! Тюрьму не для этого придумали!
Целый час шериф пытался прогнать упорных аборигенов. Те ни в какую не хотели понимать, почему их не пускают в этот рай белых людей.
– Вон! Все вон! – кричал разъяренный шериф. – Тюрьма только для преступников! А не для толпы дикарей, решивших отдохнуть. Совершите преступление – тогда посажу. А сейчас вон отсюда!
Туземцы, повесив головы, потянулись из участка. Старенькая бабушка Чуго, поджав губы, покачала головой и тоже засеменила
Шериф вздохнул и налил себе кофе. Вот же приставучие дикари со странными фантазиями! Тоже мне, племя сидельцев нашлось.
– Вождь!
В участок снова ввалилась толпа дикарей.
– Ну, что еще?
– Вот!
Акухо протянул руку и разжал кулак. На ладони лежал маленький кусочек стекла. Следом блестящие осколки стали показывать дети, жена Акухо, мама, папа, тетя, дядя Умзай и двоюродный дядя Бхко. Последней кусок заново разбитой витрины тётушки Ло продемонстрировала бабушка Чуго. Старушка радостно улыбалась беззубым ртом и хихикала, предвкушая чудесную неделю в раю. Где кормят три раза в день, есть надежная крыша, теплые одеяла и совершенно не водятся крокодилы.
Что?!
Вагон мерно стучал колесами. Люди внутри ели, спали, разговаривали и занимались другими дорожными делами. Сидя на нижней полке, девочка лет десяти что-то писала в цветастом журнале.
– Мама! А что такое «бздель»?
– А? Что?
– Что такое «бздель»?
– Где ты это услышала?
– Да вот тут, в журнале. Тут квадрат с буквами, надо слова из него вытащить. Я все уже вычеркнула, осталось последнее – «бздель». Что это?
Мама неопределенно хмыкнула, бросила короткий взгляд на соседей.
– Даже не знаю, как сказать. Это…
– Деточка, – влезла в разговор женщина в очках, сидевшая на полке напротив, по виду – заслуженный библиотекарь района, – это слово из русского арго. Означает, что кто-то пукнул.
Девочка заулыбалась, а её мать покраснела.
– Простите, мадам, – отозвался потертого вида мужчина с боковой полки, – вы ошибаетесь. Это слово – когда кто-то очень сильно боится.
– Да что вы знаете! – Из соседнего купе протиснулась старушка с фиолетовыми волосами. – Не слушай их, девочка. Бздель, это ткань такая, как тюль, только потолще.
– Не путайте ребенка! – С правой верхней полки показалась мужская голова, – бздель – это птица! Очень похожа на свиристель, только со специфическим пением.
– А вот и нет! Это ткань!
– Птица!
– Тихо! – С верхней левой полки спрыгнул парень. – Покажи, где у тебя эта «бздель».
Все с вниманием уставились на парня, водящего пальцем по бумаге.
– Ты ошиблась.
Послышался вздох облегчения.
– Тут по-другому слова. Здесь «ель», а тут «бзик».
Парень победно оглядел соседей по вагону.
– И никакого «бзделя».
– А вот тогда, – девочка дернула его за рукав, – тогда тут слово появляется – «хуцка». Что это значит?
Вагон замер в ожидании версий.
Котики, которые всегда с тобой
(нанопроизводственный микророман)
– Ещё открытые вопросы есть?
Собаков обвёл тяжёлым взглядом начальников команд. Мужчины переглядывались и чуть заметно пожимали плечами. На призыв откликнулся только блондин с родинкой на щеке: