Книга разлук. Книга очарований
Шрифт:
– Вот несут новое вино!
– Его много, – хватит пить до нового дня.
– Будем пить за новобрачных это вино, и за учителя.
И более трезвые тихо передавали друг другу весть, что учитель выходил к водоему, чтобы из воды сделать вино.
Пили. Иные хвалили и думали, что это вино лучше того, которое было в начале пира. Другие говорили, что вино слишком разбавлено водою. И еще иные смеялись и говорили, что это простая вода.
Учитель сидел и молчал.
И вот одна из юных дев налила в свой кубок этой воды, подошла к учителю и сказала:
– Учитель,
– Смотри сама и пей, если хочешь, – ответил ей учитель.
– Что же мои глаза! и что же я! – говорила дева. – Ангелы стоят вокруг тебя и оберегают тебя, а я их не вижу. Звезды, кружась в небе, поют над тобою, а я не слышу их гимна. Силы четырех стихий стекаются к тебе и опять из тебя истекают дивным потоком, а я его не ощущаю. Что же я! Но скажи, и поверю.
Учитель сказал:
– Пей эту воду с невинною верою, и твое сердце, творящее чудеса, претворит ее в живое вино, крепче которого нет на свете.
Юная дева выпила чашу воды до дна, и великою радостью осветилось ее лицо. Пьяная водою, как вином, крепким и сладким, она плакала от восторга, и восклицала, хваля учителя и пророка, и плясала, кружась и ударяя в ладони. Упившиеся тупо смотрели на ее пляски и хлопали кое-как ладонями, не успевая за быстрым темпом ее кружений. И говорили они:
– Да, славное винцо. Учитель таки знает толк в вине.
Распорядитель пира и старые трезвые гости не понимали, чему радуется упившаяся этою простою водою девушка, и улыбались ее слезам и ее восклицаниям. Новобрачные, выпившие немало, дремали и посматривали на тяжелый темный занавес над входом в опочивальню: он, молодой муж, уже почти ничего не видел и не слышал, она, молодая жена, была в досаде на то, что учитель не сделал для нее чуда, и на то, что юная подруга ее веселится чему-то в час, когда вся веселость должна принадлежать только ей.
Она не видела чуда, и дом ее будет пуст…
Учитель тихо оставил пиршество и с матерью своею удалился в тот дом, где его приняли на ночь. Восторженная дева шла за ними, и пела, и восклицала, и плясала, и, забегая перед учителем, падала лицом на землю и целовала учителю ноги, и опять плясала, и смеялась, и плакала. Когда закрылась за учителем дверь дома, восторженная дева с воплями радости выбежала из города, и всю ночь лежала на мокрой и теплой траве у ручья, и плакала от несказанной радости. Сладко и звонко пел над нею соловей, и благоухали белые и алые розы, и звезды вели над нею свой вечный хоровод под музыку высоких сфер.
Утром вернулась в свой дом, навеки обрадованная и навеки опечаленная радостью и скорбью, широкими, как небесные высокие сферы. Пророчествовала об учителе и пророке, смеясь и плача. Говорили о ней:
– Безумная!
Жалели. Но и завидовали, – знали, что она видела великие тайны и дивные чудеса, что перед нею открывалось небо, что с нею говорил Бог.
Мудрые девы
В украшенном цветами и светлыми тканями покое Девы ждали Жениха. Их было десять, они были юны и прекрасны,
Вечер отгорел и погас, как погасает в небе каждый вечер. Дыхание темно-синего холода простерлось над землею, и далекие, вечные звезды начали свой медленный хоровод. Девы приготовили все, что надо было для брачного пира, и сели за стол. Одно место среди них было пусто, – то было место для Жениха, которого ждали, но которого еще не было здесь.
Десять светильников горели перед Девами. На белой скатерти стола стояли сосуды с вином и хлебы.
Тихи были голоса беседующих Дев. Черная ночь молчала в саду за окнами украшенного брачного чертога, – а издали доносились откуда-то веселые песни, смех, музыка, шумные восклицания. Там, недалеко от дома, где ждали Девы Жениха, веселились и пировали Девушки, юные Женщины и праздные Молодые люди, – и всем им не было никакого дела ни до Жениха, приходящего во тьме и тайне, ни до Невесты, таинственно зажигающей высокий свой светоч.
Они, беспечные, плясали, и пели, и смеялись, и славили сладостные очарования буйной жизни. В их песнях говорилось о том, что жизнь дается каждому только один раз, что юность пролетает быстро, и что надо торопиться вкусить ее восторги и услады, пока еще кровь горит избытком стремительных сил. Тихо беседовали Девы:
– Теперь уже скоро придет Жених.
– Да, мы скоро дождемся его.
– Как они там шумят!
– Как безумны их песни!
– Как грубо звучит в ночной тишине их хохот!
– Жениху будет неприятен этот шум.
– Жених добрый, – он не осудит.
– Он уже скоро придет.
– Не он ли это вошел в сад?
– Не он ли стоит у порога?
– Не он ли заглянул к нам в окно?
– Не пойти ли нам к нему навстречу?
– Нет, в саду пусто и тихо.
– У дверей нет никого.
– Только черная ночь смотрит к нам в окна.
Длилась ночь. Ждали Девы. Беседовали тихо.
Все громче и веселее становились голоса пирующих. Жених не приходил.
– Его все еще нет, – говорили опечаленные Девы.
– Он придет в полночь, – говорили они, утешая сами себя.
– Будем ждать.
– Как долго!
– Как скучно!
– Не надо роптать на Жениха.
– Он придет.
– Надо ждать, – он утешит нас.
– Как долго ждать! Уже и полночь прошла.
Стали роптать Неразумные девы. Они говорили:
– Мы здесь сидим и ждем, а он забыл о нас.
– Может быть, и не придет.
– Может быть, он пирует с другими.
– Зачем же мы ждем его, глупые?
– Как весело там!
– Не смешно ли, что мы сидим здесь, за накрытым столом, а сами не пьем, не едим, и не радуемся, и ждем Жениха, который не приходит, хотя уже прошли назначенные сроки!
– Не пойти ли нам туда, где так весело?
– Подождите, – говорили Мудрые девы. – Жених придет. – Он стукнет в дверь, станет на пороге, посмотрит на нас благостными очами, – и тогда начнется у нас веселье, более светлое и радостное, чем то, которому вы завидуете.