Книга Рода ариев – нашлась!
Шрифт:
Так вот, продолжу. Естественно, я на следующий день был познакомлен с её подружками, заметил, что они меня «одобрили», а потом как-то неожиданно встретились нам их два товарища, я их до этого не знал, просто неожиданно на улице они увидели своих знакомых ребят. Перезнакомились, ходили вдоль по набережной всей нашей компанией, шутили, смеялись, ребята оказались классные, простые, без всяких левых алкогольных мыслей и без пошлостей. Вот и вышло так, что девушек трое и нас, ребят, тоже трое. А что делают любительницы походов? Конечно же, уговаривают нас всех пойти на день-другой в поход. Недалеко, конечно, им же надо нас «испытать», посмотреть, как мы себя поведём. Нам было сказано, что именно взять с собой, и был назначен ближайший день.
И мы пошли. Ох, как это было здорово! Дружно,
Костёр вам разжечь? Да, вот, пожалуйста! Веток нарубить? Да в один момент! Воды с ручья принести? Да вот, уже несём. Комаров отогнать? А ну, улетайте-ка, подобру-поздорову. Мы все можем, мы же мужчины, и мы невиноваты, что мамы родили нас в роддомах, а не в лесу, это ничего, мы наверстаем мамины упущения, мы с лесом сроднимся быстро!
Вы же верите в нас, мужчин? Девушки, где ваше вдохновение.
Белые и красные
Помню, сходили мы с девушками ещё в пару-тройку коротких походов. И тут моя Веснушка и говорит нам, что кто-то ей сказал, что где-то километрах в 20 от какой-то далёкой деревушки, до которой пилить ещё несколько часов на стареньком автобусе, так ей сообщили, имеется какая-то странная пещера, в которой когда-то жил кто-то очень старый и одинокий. И вот было бы очень интересно сходить и найти ту пещеру. И, мол, это не просто старая землянка или хижина, а настоящая пещера среди скал и человек там как-то жил. И ещё, помню, она тогда добавила таинственности, как же без неё, сказав, что это, дескать, один раненный офицер был из армии Колчака.
Так вот, как тогда рассказывала нам Веснушка, когда они с несколькими товарищами плыли на лодках, они думали, что у красноармейцев лодок нет, и те не смогут пуститься за белыми в погоню. Офицеры на ночь причалили к скалистому берегу, развели костёр, сидели долго, разговаривали, решали куда дальше поплывут утром, задремали. А красные на каких-то раздолбанных лодчонках, вот нашли же где-то, поплыли себе по течению вниз, на удачу. И тут издали видят на берегу тлеющий костёр. Потихоньку они подгребли чуток повыше к берегу, река-то здесь совсем не широкая, берега камышом поросшие, течение слабое, лодчонки и схоронили среди береговой травы. Подкрались они к белым уже по берегу, да давай стрелять в спящих офицеров. Офицеры вскочили, шум, крики, дым, пальба, а ещё темно, плохо видно, ну и крайний офицер, также выстрелив спросонья в красных несколько раз, сполз в камыши. И притих в них, оставшись, таким образом, единственным живым. И что у него при себе, вроде бы, всегда был вещмешок, в котором он что-то такое тайное хранил, что даже, наверно, его друзья офицеры не знали.
Красные потом посидели, вытащили у мёртвых табак, покурили, что-то ещё забрали с собой, да и поплыли назад – дело сделано, местность очищена от неприятеля. Только один красный был сильно ранен как раз тем оставшимся в живых офицером – одна пуля зубы выбили, щеку и ухо прошла насквозь. Чем в темноте его товарищи красноармейцы могли ему помочь? Да ничем, толком-то, только лишь одно – потерпи, мол, браток, наш красный товарищ, вот доплывём до деревни, там тебе бабы и помогут. Сели в две неплохие лодки офицеров, а те лодки, на которых приплыли, бросили. Затем погрузили раненого да отчалили, а через несколько минут тот «красный товарищ» и отдал красному богу душу, затих, а, может, и не богу, но все одно – отдал. Мужики переглянулись, что, мол, толку везти мёртвого в какое-то там село? Свернули к противоположному берегу, вынесли бедолагу, да зарыли недалеко на пологом песчаном бережку, спи, мол, товарищ наш, пусть земля, то есть, береговой песок будет тебе пухом.
Вот так и получилось, что один мёртвый на одном берегу слегка зарыт, а на другом берегу – человека
Кто и когда мог бы туда приплыть и схоронить бедолаг? Уж не осталось в соседних деревнях тех, кто мог бы что-то помнить, сами от старости по умирали со временем.
Предложение
И вот моя Веснушка загорелась и давай нас «поджигать» – а давайте, мол, на следующих выходных сходим? Наверняка, мол, тот странный офицер выжил и обустроился где-то в пещере. И жил, без сомнения, пока не скончался, он же не знал какая власть в ближайших сёлах, скорее, красная, конечно, и его просто сразу пустят в расход, вот и сходи, значит, узнай, как и что.
Нет уж, лучше здесь, вдали от людей. Эти все не очень убедительные мысли нам моя Веснушка и выкладывала, проявляя удивительную настойчивость. Подружки, помнится, её поддерживали. Это, в основном, нас, ребят, оставалось убедить.
А ещё она добавила вот что. Только между нами, по секрету, – шёпотом говорила она, – что была у того офицера, мол, древняя рукопись об очень древнем арийском Роде, которого уж несколько сот лет как нету, а, может, и больше. А берёг офицер ту рукопись похлеще, чем жизнь свою, и что написана она была не просто каким-то писчим, который прошения и челобитные важным начальникам писал, а волхвом, а это значит, что невероятные по силе и величию Знания там могут быть изложены.
Так вот, поди же ты, ну кому бы офицер мог передать ту рукопись, оставшись в живых? Да и куда ему плыть без лодки-то? Все реки там текут исключительно на Север, поближе к страшным холодам. А через тайгу сотни километров пешком не пройдёшь ни за что, например, во Владивосток к своим, колчаковцам, потому что красные где-то встретятся обязательно, к тому же, без карты и еды тут никак. Безвыходное у него было положение.
Кто-то из нас не мог сразу поехать, как, например, я, потому что у меня занятия. Но Веснушка проявила не только настойчивость, но и такую девичью нежность, что я, так и быть, согласился с ней, что смогу наверстать занятия в институте. Эх, расклеился я тогда немножко, поддался девичьим чарам. Махнул своей мужественной рукой, а, мол, ладно, что уж, пойдём, так и быть, посмотрим на пещеру, если ещё её найдём, неделя не сделает особой погоды.
Честно скажу, что впоследствии я немного жалел, но был вознаграждён невероятным подарком судьбы – поразительной реликвией, величайшим раритетом, который перевернул все моё комсомольское представление о мире.
Да, думаю, что женское вдохновение это истинный двигатель мужского развития, да и не только мужского, не побоюсь утверждать, что и, вообще, всего человечества.
В путь!
Потом были сборы, всё же на несколько дней идём, день туда, день назад, там дня два-три, итого, всего пять. Собрать надо на пять, а то и на шесть дней многое, в основном, еду, конечно, тёплое белье, и все остальное, это уже, понятно, детали. Несколько часов тряслись в автобусе до деревушки, название которой я ни за что не вспомню, скорее всего, её уже и нет, в наше время разъехались из неё все, кто мог, а старики уж там, в земле.
Доехали до этой деревушки, автобус с каким-то злобным скрежетом развернулся и сразу же назад поехал, а мы были в тот раз единственными пассажирами. Прошли старые покосившиеся избушки, «красный» рубленый дом, стоящий в центре, заметили даже пожелтевшую газету «Правда», прикреплённую под стеклом на доске объявлений возле избы, тут сразу всем нам было понятно, что председатель заседает, наверно, когда трезвый. Дошли до берега, а там никого нет, даже мальчишек никаких, и, что интересно, ни одной лодки на берегу. Вот совсем! Странно, деревня на берегу реки, в реке, а как же иначе, рыба должна водиться, а ни одной лодки нет. Ну, что делать, Солнце в зените, чтобы время не терять, пошли мы вдоль по берегу вниз по течению, решили, что нам в деревне искать людей и о чём-то с ними разговаривать, незачем. А вот и зря мы так опрометчиво поступили. Но как уж поступили, теперь-то не исправить.